28.03.2015, 10:33
Нет. Не надо мне такой славы. На самом деле цель всего этого кипиша с пышками была для того что бы доказать что красота бывает разной, а не только загнанной в рамки общественного мнения. А сообщество было создано для того что бы отгородится от совсем уж неадекватных людей до которых не достучаться.
В горошек? Едва ли: она не брюнетка!
МАДАМ ЭН-ЭН
Нельзя на допросе бравировать, право,
Но и робеть, конечно, нельзя.
Красивая женщина хищного нрава
Допрашивала, по страницам скользя.
Поскольку все трое были студенты,
Мадам вспоминала унИверситЕт:
Мелькали "презумпции", прецеденты",
Но я на всё отвечаю: "Нет!".
Но я, стараясь не падать духом,
Гнал свои мысли куда-то вбок,
Чтоб сделаться внутренне тугоухим,
Безмятежным, как голубок.
И этим ничуть не выдать испуга,
Унять в коленках проклятую дрожь,
Иначе не только эта хапуга -
Я сам себя не поставлю в грош.
Она говорила мне: "Образумьтесь!
Карьеру кладёте вы на весы".
А я размышлял среди всяких презумпций:
"Какого цвета на ней трусы?".
(В раскрытых дверях, просыпаясь нередко,
Дежурит жандармская борода.)
"Розовые? Едва ли: брюнетка.
Синие? Вряд ли: она молода".
- Сосед! - шепчу я. - Одно лишь слово:
Какого цвета трусы на мадам?
- Трусы?! А чёрт их знает! Лиловы...
Слушайте: мы ж накануне драм...
И он опять повторяет всё то же:
Мол, сам не знает, откуда ружьё.
Но что за вкус у всей молодёжи?
Лиловых не может быть у неё!
Входит конвой. Загремели скАмьи.
Сейчас уведут. Но каков же ответ?
И я с деревянными желваками
Спросил: "Какой ваш любимый цвет?".
Она улыбнулась: "Какой? Лимонный".
Меня затолкали в спину и бок,
Но я ухмылялся, чуть охмелённый,
От хитрой интимности счастлив, как бог.
Илья Сельвинский
Симферопольская тюрьма, 1920
МАДАМ ЭН-ЭН
Нельзя на допросе бравировать, право,
Но и робеть, конечно, нельзя.
Красивая женщина хищного нрава
Допрашивала, по страницам скользя.
Поскольку все трое были студенты,
Мадам вспоминала унИверситЕт:
Мелькали "презумпции", прецеденты",
Но я на всё отвечаю: "Нет!".
Но я, стараясь не падать духом,
Гнал свои мысли куда-то вбок,
Чтоб сделаться внутренне тугоухим,
Безмятежным, как голубок.
И этим ничуть не выдать испуга,
Унять в коленках проклятую дрожь,
Иначе не только эта хапуга -
Я сам себя не поставлю в грош.
Она говорила мне: "Образумьтесь!
Карьеру кладёте вы на весы".
А я размышлял среди всяких презумпций:
"Какого цвета на ней трусы?".
(В раскрытых дверях, просыпаясь нередко,
Дежурит жандармская борода.)
"Розовые? Едва ли: брюнетка.
Синие? Вряд ли: она молода".
- Сосед! - шепчу я. - Одно лишь слово:
Какого цвета трусы на мадам?
- Трусы?! А чёрт их знает! Лиловы...
Слушайте: мы ж накануне драм...
И он опять повторяет всё то же:
Мол, сам не знает, откуда ружьё.
Но что за вкус у всей молодёжи?
Лиловых не может быть у неё!
Входит конвой. Загремели скАмьи.
Сейчас уведут. Но каков же ответ?
И я с деревянными желваками
Спросил: "Какой ваш любимый цвет?".
Она улыбнулась: "Какой? Лимонный".
Меня затолкали в спину и бок,
Но я ухмылялся, чуть охмелённый,
От хитрой интимности счастлив, как бог.
Илья Сельвинский
Симферопольская тюрьма, 1920
Отличные попки. Ничего пышного
Чтобы написать коммент, необходимо залогиниться
