Есть такая партия!
Падение режима неизбежно. Избавление близко. И тогда демократической оппозиции необходимо будет стремительным домкратом перехватить власть, в кратчайшие сроки осуществить массовые люстрации, дабы избежать всякой возможности реинкарнации чекистского режима. Кремлевские пропагандоны любят рассказать про то, что либеральная оппозиция нежизнеспособна и абсолютно импотентная. Какие ваши доказательства, товарищи чекисты? Ваша ложь неспособна заморочить голову цивилизованным и приличным людям, геям, демократическим журналистам и евроукрам. Чтобы доказать свою правоту раскрою широкой публике некоторые события, которые произошли недавно. Надеюсь, для многих это станет переломным моментов для присоединения к рядам борцов с режимом, которые совсем не жидеют.
События эти произошли пару месяцев назад, во время моего приезда в Москву, в качестве специального представителя покойного сенатора Джона Маккейна. Во время визита состоялось совещание с лидерами объединенной оппозиции Учредительного собрания кружка МЭЛС на котором были выработаны дальнейшие концепции стратегического развития либеральной и коммунистической оппозиции, и намечены планы по консолидации демократических сил в стране. Через некоторое время на конспиративной квартире (чтоб не засекло КГБ) московского горкома Креативно-Коммунистической Партии Свободы Совести состоялось комсомольское собрание, практически стенографическое содержание которого изложено ниже. Присутствовали видный политик Сергей Ервандович Кургинян, дурналист Константин Семин, урбанисты Макс Кац и Илья Варламов, красный адвокат Дмитрий Аграновский, блоггер Сталингулаг и активист кружка МЭЛС Сергей Голубев. По старой доброй традиции все собрались на уютной диссидентской кухоньке.
- Не сегодня-завтра, товарищи - сказал Кургинян. - Будет падение режима, будет. Советую запастись кое-чем, пока не поздно.
- Вы думаете, товарищ? - встревожился Дмитрий Аграновский.
- Падение режима - дело решенное, товарищи. Курилы Путин уже подарил японцам.
- Как же русня будет воевать, товарищи? Чем? Чем они будут воевать? Ржавыми калашами? А воздушный флот? Мне товарищ Эль-Мюрид говорил, что у них ну, как вы думаете, сколько танков?
- Штук двести.
- Двести? Не двести, а тридцать два! А у Китая восемьдесят тысяч крылатых ракет.
Голубев кипел.
- Ты, товарищ Голубев, не болбочи, - говорил ему рассудительный Кургинян,- чего ты целыми днями по твиттеру носишься?
- Надо действовать, товарищи! - кричал Сергей Голубев.
- Действовать надо, а вот кричать совершенно не надо. Я, товарищи, вот как себе все это представляю. Раз товарищ Щаранский сказал - дело святое. И, надо полагать, ждать нам осталось недолго. Как все это будет происходить, нам и знать не надо: на то военные люди есть. А мы часть гражданского общества - представители советских коммунистов и большевиков. Нам что важно? Быть готовыми. Есть у нас что-нибудь? Центр у нас есть? Нету. Кто станет во главе СССР 2.0? Никого нет. А это, товарищи, самое главное. Китай, товарищи, с русней, кажется, больше церемониться не будут. Это нам первый признак. Все переменится, товарищи, и очень быстро. Уверяю вас.
- Ну, в этом мы и не сомневаемся, товарищ Кургинян - сказал Семин, надуваясь.
- И прекрасно, что не сомневаетесь. Как ваше мнение, товарищ Аграновский? И ваше, товарищи урбанисты?
Макс Кац и Илья Варламов всем своим видом выразили уверенность в быстрой перемене. А Дмитрий Аграновский, понявший со слов лидера советских коммунистов, что ему, как красному адвокату, не придется принимать непосредственного участия в вооруженных столкновениях, обрадовано поддакнул.
- Что же нам сейчас делать, товарищи? - нетерпеливо спросил Сергей Голубев.
- Погодите, - сказал Кургинян, - Итак, товарищи, наметим кандидатуры!
После небольшого совещания было решено упразднить все буржуйские министерства и заменить на пролетарские народные комиссариаты. КГБ расформировать и люстрировать как прихвостней олигархата, и заменить на НКВД. Также после небольших дебатов решено было организовать райкомы, горкомы, губкомы, обкомы и комитеты бедноты для работы с населением. Потом лидеры оппозиции пришли к выводу, что Госдуму нужно распустить, а большинство депутатов расстрелять.
- Товарища Щаранского мы предлагаем в первые секретари Ревкома! - воскликнули урбанисты Макс Кац и Илья Варламов. Константин Семин снисходительно закашлялся.
- Куда там, товарищи! Он не меньше чем генеральным секретарем будет. А то и выше подымай - в вожди мирового пролетариата!
- Да что вы, товарищи, - сказал Кургинян, - вождь – дело десятое! О председателе совета народных комиссаров нам надо думать, а не о вожде мирового пролетариата. Давайте начнем с председателя. Я думаю...
- Товарища Кургиняна! – восторженно закричал Сергей Голубев. – Кому же еще взять бразды над всей Россией?
- Я очень польщен доверием...- начал Кургинян.
Но тут выступил внезапно покрасневший Константин Семин.
- Этот вопрос, товарищи,- сказал он с надсадой в голосе, - следовало бы провентилировать.
На Кургиняна он старался не смотреть.
Бывший режиссер-драматург гордо рассматривал свои туфли, на которые налипла уличная грязь.
- Я не возражаю,- вымолвил он, - давайте пробаллотируем, товарищи. Закрытым голосованием или открытым?
- Нам по-советскому не надо, - обиженно сказал Семин, - давайте голосовать, товарищи, по-честному, по-европейски - закрыто.
Голосовали бумажками. За Кургиняна было подано четыре записки. За Семина – две. Кто-то воздержался. По лицу красного адвоката Аграновского было видно, что это он. Ему не хотелось портить отношений с будущим предсовнаркома, кто бы он ни был.
Когда трепещущий Голубев огласил результаты честной европейской баллотировки, в комнате воцарилось тягостное молчание. На Семина старались не смотреть. Неудачливый кандидат в предсовнаркома сидел как оплеванный.
Блоггеру Сталингулагу было очень его жалко, как будто в жопу ебут. Это он голосовал за него.
Другой голос Константин Семин, искушенный в избирательных делах, подал за себя сам. Блоггер Сталингулаг тут же сказал:
– А председателем Революционного Трибунала я предлагаю выбрать все-таки товарища Семина.
– Почему же - все-таки? - проговорил великодушный предсовнаркома.– Не все-таки, а именно его и никого другого. Общественная деятельность товарища Семина нам хорошо известна.
– Просим, просим, товарищи! – закричали все.
– Так считать избрание утвержденным, товарищи?
Оплеванный Константин Семин ожил и даже запротестовал:
– Нет, нет, товарищи, я прощу пробаллотировать. Предревтриба даже скорее нужно баллотировать, чем предсовнаркома. Если уж, товарищи, вы хотите оказать мне доверие, то, пожалуйста, очень прошу вас, пробаллотируйте!
В пустую сахарницу посыпались бумажки.
– Шесть голосов – за,– сказал Сергей Голубев,– и один воздержался.
– Поздравляю вас, товарищ предревтриба! – сказал Дмитрий Аграновский, по лицу которого было видно, что воздержался он и на этот раз. - Поздравляю вас!
Константин Семин расцвел.
– Остается освежиться, товарищ предсовнаркома,– сказал он Кургиняну.– Слетай-ка, товарищ Голубев, в рюмочную "Советская". Деньги есть?
Сергей Голубев сделал рукой таинственный жест и убежал. Выборы на время прервали и продолжали их уже за ужином.
Первым секретарем московского горкома партии назначили Михаила Касьянова. Его очень хвалили. Только Макс Кац, выпивший три рюмки самогона, вдруг запротестовал:
– Его нельзя выбирать. Он либераст и с пидорами в Америке дружит. Он мне денег за два митинга должен.
На Каца набросились.
– В такой решительный час, товарищ Кац,– закричали ему, - нельзя помышлять о собственном благе! Подумайте об пролетарской революции! Именно при товарище Касьянове произошел весь рост ВВП.
Макс Каца так быстро сагитировали, что даже он сам голосовал за своего мучителя. Касьянов был избран всеми голосами при одном воздержавшемся.
Адвокату Дмитрию Аграновскому предложили пост наркома красных[ люстраций и пролетарских репрессий. Он против этого не возражал, но при голосовании на всякий случай воздержался.
Наркомом сельского хозяйства назначили красного директора совхоза им. Ленина Павла Грудинина. Наркомом манифестаций и митингов единогласно был выбран Сергей Удальцов. На роль Всесоюзного старосты идеально подошел Максим Сурайкин. Наркомом печати и пропаганды назначили Максима Шевченко. Наркомом обороны после долгих дебатов выбрали Игоря Гиркина. Наркоматы нефти, газа и леса изначально решили не формировать, так как СССР 2.0 ресурсами не торгует. Нефть, газ и леса решили передать в безвозмездное пользование коммунистическому Китаю, чтобы капиталистические недобитки на местах не воровали. Курилы и Сахалин вернули Японии согласно договору СССР 1956-го года. Долго спорили о НЭП и что делать с буржуями. Константин Семин помимо должности предревтриба получил в свое распоряжение еще и наркомат ресоветизации. Дмитрий Агроновский тихо и застенчиво внес инициативу о предоставлении каждому настоящему коммунисту трех деклассированных белогвардейцев или кулаков для хозяйственных работ на приусадебных участках. Председателем лиги сексуальных реформ был выбран блоггер Сталингулаг. Блоггера Эль-Мюрида назначили наркомом классового джихада. Наркомом финансов и сбора донатов после жаркого спора выбрали Лехаима Навального, который стал на сторону ресоветизации и порвал с проклятым буржуйским прошлым, где он обслуживал интересы капитала. В наркомат иностранных дел волевым решением решили пригласить группу товарищей из коммунистического Китая. Так как визуально (да и по имени) их невозможно было отличить, главным мерилом стало наличие в ФИО слова «Хуй» - мировому капиталу назло. Чрезвычайным и полномочным послом СССР 2.0 в Лондоне единогласно назначен красный олигарх Мордехай Борухович Ходорковский. Председателем комитета солдатских матерей избрали популярного эмо-коммунистического блоггера товарища Рэдсуркова. Писателя-большевика Эдуарда Лимонова назначили начобучем РУДН. Перебирая знакомых и родственников, постепенно выбрали руководителей и на остальные более мелкие должности – председателей губкомов, первых и вторых секретарей обкомов, инструкторов ВЛКСМ и профессоров научного марксизма. Макса Каца и Илью Варламова назначили, за их молодостью, спецкомиссарами предсовнаркома.
– Паз-звольте! - воскликнул вдруг Константин Семин. Предсовнаркома целых два спецкомисспрf! А мне?
– Товарищу предревтрибу,– мягко сказал предсовнаркома,– спецкомиссаров для особых поручений не полагается по штату.
– Ну, тогда секретаря-инструктора по марксизму-ленинизму.
Кургинян согласился. Оживился и блоггер Сталингулаг.
– Нельзя ли, - сказала он робея, - тут у меня есть один товарищ, очень милый и воспитанный мальчик. Мустафа Найем... Очень, очень милый, очень способный... Он безработный сейчас. На бирже труда состоит. У него есть даже билет. Его обещали на днях устроить в кружок МЭЛС... Не сможете ли вы взять его к себе? Мать будет очень благодарна.
– Пожалуй, можно будет,– милостиво сказал Семин, - как вы смотрите на это, товарищи? Ладно. В общем, я думаю, удастся.
– Что ж, товарищи - заметил Сергей Ервандович Кургинян, - кажется, в общих чертах... все? Все как будто?
– А я? - раздался вдруг тонкий, волнующийся голос.
Все обернулись. В углу, возле портрета Маркса Энгельса, стоял вконец расстроенный Голубев. У Сергея Голубева на черных пролетарских веках закипали слезы. Всем стало очень совестливо. Гости вспомнили вдруг, что пьют самогон Голубева «Красный Сургут», и что он вообще один из главных организаторов марксистского кружка МЭЛС.
Блоггер Сталингулаг схватился за виски и испуганно вскрикнул.
– Товарищ Голубев! – застонали все.– Голубчик! Милый! Ну, как вам не стыдно? Ну, чего вы стали в углу? Идите сюда сейчас же!
Голубев приблизился. Он страдал. Он не ждал от товарищей по марксизму такой черствости. Блоггер Сталингулаг не вытерпел.
– Товарищи, - сказал он, -это ужасно! Как вы могли забыть дорогого всем нам товарища Голубева?
Он поднялся и пожал мозолистые руки пролетария умственного труда.
– Неужели же, товарищи, товарищ Голубев не сможет быть достойным первым секретарем московского горкома партии или наркомом красных люстраций?
– А, товарищ Голубев? - спросил предсовнаркома.– Хотите быть первым секретарём московского горкома?
– Ну, конечно же, товарищи, он будет прекрасным, большевистским персекмосгоркома! - поддержал предревтриб, глотая самогон и морщась.
– А Кась-янов?– обидчиво протянул Сергей Голубев.– Вы же уже назначили Касьянова, товарищи?
– Да, в самом деле, товарищи, куда девать Касьянова?
– В начпожохры что ли, товарищи?..
– В начпожохры! - заволновался вдруг Сергей Голубев. Перед ним мгновенно возникли бесчисленные пожарные колесницы, блеск огней, сирены и барабанная дрожь. Засверкали топоры, закачались факелы, земля разверзлась, и вороные драконы понесли его на пожар таблички Маннергейма..
— Начпожохр? Я хочу быть начпожохром, товарищи!
— Ну вот и отлично! Поздравляю вас, вы — начпожохр, товарищ Голубев. Выпей, начпожохр!
— За процветание пожарной дружины, товарищи! — иронически сказал красный адвокат.
На Дмитрия Аграновского набросились все:
– Вы всегда были белогвардейцем! Знаем вас!
– Товарищи, какой же я белый?
– Знаем, знаем!..
– Власовец!
– Все евреи либерасты!
– Но, честное пионерское, товарищи, этих шуток я не понимаю.
– Белогвардеец, белогвардеец, не скрывайте!
– Ночью спит и видит во сне Николая II-го!
Дмитрий Аграновский не вынес потока неосновательных обвинений. Бледный, поблескивая глазками, красный адвокат ухватился за спинку стула и звенящим голосом сказал:
– Товарищи! Я всегда был большевиком и останусь им.
Стали расходиться. Предсовнаркома пошел провожать предревтриба.
Оба шли преувеличенно ровно.
– Председатель совета народных комиссаров! – говорил Семин.– Какой же ты верховный главнокомандующий, когда ты в армии не служил?
– Не твое собачье дело! Когда захочу, посажу тебя в подвал ВЧК. Насидишься у меня.
– Меня нельзя посадить. Я председатель ревтрибунала, облеченный доверием.
– За одного предревтриба два ледоруба дают.
– Па-апрашу со мной не острить, товарищ! - закричал вдруг Константин Семин на всю улицу.
– Что же ты, дурак, кричишь? – спросил предсовнаркома. - Хочешь в полиции ночевать?
– Мне нельзя в полиции ночевать, - ответил предревтриба, - я буду жаловаться в Госдеп...
Сияла звезда. Ночь была волшебна. На Камергерском переулке продолжался спор предсовнаркома с предревтриба.
С коммунистическим приветом, товарищ Щаранский.
События эти произошли пару месяцев назад, во время моего приезда в Москву, в качестве специального представителя покойного сенатора Джона Маккейна. Во время визита состоялось совещание с лидерами объединенной оппозиции Учредительного собрания кружка МЭЛС на котором были выработаны дальнейшие концепции стратегического развития либеральной и коммунистической оппозиции, и намечены планы по консолидации демократических сил в стране. Через некоторое время на конспиративной квартире (чтоб не засекло КГБ) московского горкома Креативно-Коммунистической Партии Свободы Совести состоялось комсомольское собрание, практически стенографическое содержание которого изложено ниже. Присутствовали видный политик Сергей Ервандович Кургинян, дурналист Константин Семин, урбанисты Макс Кац и Илья Варламов, красный адвокат Дмитрий Аграновский, блоггер Сталингулаг и активист кружка МЭЛС Сергей Голубев. По старой доброй традиции все собрались на уютной диссидентской кухоньке.
- Не сегодня-завтра, товарищи - сказал Кургинян. - Будет падение режима, будет. Советую запастись кое-чем, пока не поздно.
- Вы думаете, товарищ? - встревожился Дмитрий Аграновский.
- Падение режима - дело решенное, товарищи. Курилы Путин уже подарил японцам.
- Как же русня будет воевать, товарищи? Чем? Чем они будут воевать? Ржавыми калашами? А воздушный флот? Мне товарищ Эль-Мюрид говорил, что у них ну, как вы думаете, сколько танков?
- Штук двести.
- Двести? Не двести, а тридцать два! А у Китая восемьдесят тысяч крылатых ракет.
Голубев кипел.
- Ты, товарищ Голубев, не болбочи, - говорил ему рассудительный Кургинян,- чего ты целыми днями по твиттеру носишься?
- Надо действовать, товарищи! - кричал Сергей Голубев.
- Действовать надо, а вот кричать совершенно не надо. Я, товарищи, вот как себе все это представляю. Раз товарищ Щаранский сказал - дело святое. И, надо полагать, ждать нам осталось недолго. Как все это будет происходить, нам и знать не надо: на то военные люди есть. А мы часть гражданского общества - представители советских коммунистов и большевиков. Нам что важно? Быть готовыми. Есть у нас что-нибудь? Центр у нас есть? Нету. Кто станет во главе СССР 2.0? Никого нет. А это, товарищи, самое главное. Китай, товарищи, с русней, кажется, больше церемониться не будут. Это нам первый признак. Все переменится, товарищи, и очень быстро. Уверяю вас.
- Ну, в этом мы и не сомневаемся, товарищ Кургинян - сказал Семин, надуваясь.
- И прекрасно, что не сомневаетесь. Как ваше мнение, товарищ Аграновский? И ваше, товарищи урбанисты?
Макс Кац и Илья Варламов всем своим видом выразили уверенность в быстрой перемене. А Дмитрий Аграновский, понявший со слов лидера советских коммунистов, что ему, как красному адвокату, не придется принимать непосредственного участия в вооруженных столкновениях, обрадовано поддакнул.
- Что же нам сейчас делать, товарищи? - нетерпеливо спросил Сергей Голубев.
- Погодите, - сказал Кургинян, - Итак, товарищи, наметим кандидатуры!
После небольшого совещания было решено упразднить все буржуйские министерства и заменить на пролетарские народные комиссариаты. КГБ расформировать и люстрировать как прихвостней олигархата, и заменить на НКВД. Также после небольших дебатов решено было организовать райкомы, горкомы, губкомы, обкомы и комитеты бедноты для работы с населением. Потом лидеры оппозиции пришли к выводу, что Госдуму нужно распустить, а большинство депутатов расстрелять.
- Товарища Щаранского мы предлагаем в первые секретари Ревкома! - воскликнули урбанисты Макс Кац и Илья Варламов. Константин Семин снисходительно закашлялся.
- Куда там, товарищи! Он не меньше чем генеральным секретарем будет. А то и выше подымай - в вожди мирового пролетариата!
- Да что вы, товарищи, - сказал Кургинян, - вождь – дело десятое! О председателе совета народных комиссаров нам надо думать, а не о вожде мирового пролетариата. Давайте начнем с председателя. Я думаю...
- Товарища Кургиняна! – восторженно закричал Сергей Голубев. – Кому же еще взять бразды над всей Россией?
- Я очень польщен доверием...- начал Кургинян.
Но тут выступил внезапно покрасневший Константин Семин.
- Этот вопрос, товарищи,- сказал он с надсадой в голосе, - следовало бы провентилировать.
На Кургиняна он старался не смотреть.
Бывший режиссер-драматург гордо рассматривал свои туфли, на которые налипла уличная грязь.
- Я не возражаю,- вымолвил он, - давайте пробаллотируем, товарищи. Закрытым голосованием или открытым?
- Нам по-советскому не надо, - обиженно сказал Семин, - давайте голосовать, товарищи, по-честному, по-европейски - закрыто.
Голосовали бумажками. За Кургиняна было подано четыре записки. За Семина – две. Кто-то воздержался. По лицу красного адвоката Аграновского было видно, что это он. Ему не хотелось портить отношений с будущим предсовнаркома, кто бы он ни был.
Когда трепещущий Голубев огласил результаты честной европейской баллотировки, в комнате воцарилось тягостное молчание. На Семина старались не смотреть. Неудачливый кандидат в предсовнаркома сидел как оплеванный.
Блоггеру Сталингулагу было очень его жалко, как будто в жопу ебут. Это он голосовал за него.
Другой голос Константин Семин, искушенный в избирательных делах, подал за себя сам. Блоггер Сталингулаг тут же сказал:
– А председателем Революционного Трибунала я предлагаю выбрать все-таки товарища Семина.
– Почему же - все-таки? - проговорил великодушный предсовнаркома.– Не все-таки, а именно его и никого другого. Общественная деятельность товарища Семина нам хорошо известна.
– Просим, просим, товарищи! – закричали все.
– Так считать избрание утвержденным, товарищи?
Оплеванный Константин Семин ожил и даже запротестовал:
– Нет, нет, товарищи, я прощу пробаллотировать. Предревтриба даже скорее нужно баллотировать, чем предсовнаркома. Если уж, товарищи, вы хотите оказать мне доверие, то, пожалуйста, очень прошу вас, пробаллотируйте!
В пустую сахарницу посыпались бумажки.
– Шесть голосов – за,– сказал Сергей Голубев,– и один воздержался.
– Поздравляю вас, товарищ предревтриба! – сказал Дмитрий Аграновский, по лицу которого было видно, что воздержался он и на этот раз. - Поздравляю вас!
Константин Семин расцвел.
– Остается освежиться, товарищ предсовнаркома,– сказал он Кургиняну.– Слетай-ка, товарищ Голубев, в рюмочную "Советская". Деньги есть?
Сергей Голубев сделал рукой таинственный жест и убежал. Выборы на время прервали и продолжали их уже за ужином.
Первым секретарем московского горкома партии назначили Михаила Касьянова. Его очень хвалили. Только Макс Кац, выпивший три рюмки самогона, вдруг запротестовал:
– Его нельзя выбирать. Он либераст и с пидорами в Америке дружит. Он мне денег за два митинга должен.
На Каца набросились.
– В такой решительный час, товарищ Кац,– закричали ему, - нельзя помышлять о собственном благе! Подумайте об пролетарской революции! Именно при товарище Касьянове произошел весь рост ВВП.
Макс Каца так быстро сагитировали, что даже он сам голосовал за своего мучителя. Касьянов был избран всеми голосами при одном воздержавшемся.
Адвокату Дмитрию Аграновскому предложили пост наркома красных[ люстраций и пролетарских репрессий. Он против этого не возражал, но при голосовании на всякий случай воздержался.
Наркомом сельского хозяйства назначили красного директора совхоза им. Ленина Павла Грудинина. Наркомом манифестаций и митингов единогласно был выбран Сергей Удальцов. На роль Всесоюзного старосты идеально подошел Максим Сурайкин. Наркомом печати и пропаганды назначили Максима Шевченко. Наркомом обороны после долгих дебатов выбрали Игоря Гиркина. Наркоматы нефти, газа и леса изначально решили не формировать, так как СССР 2.0 ресурсами не торгует. Нефть, газ и леса решили передать в безвозмездное пользование коммунистическому Китаю, чтобы капиталистические недобитки на местах не воровали. Курилы и Сахалин вернули Японии согласно договору СССР 1956-го года. Долго спорили о НЭП и что делать с буржуями. Константин Семин помимо должности предревтриба получил в свое распоряжение еще и наркомат ресоветизации. Дмитрий Агроновский тихо и застенчиво внес инициативу о предоставлении каждому настоящему коммунисту трех деклассированных белогвардейцев или кулаков для хозяйственных работ на приусадебных участках. Председателем лиги сексуальных реформ был выбран блоггер Сталингулаг. Блоггера Эль-Мюрида назначили наркомом классового джихада. Наркомом финансов и сбора донатов после жаркого спора выбрали Лехаима Навального, который стал на сторону ресоветизации и порвал с проклятым буржуйским прошлым, где он обслуживал интересы капитала. В наркомат иностранных дел волевым решением решили пригласить группу товарищей из коммунистического Китая. Так как визуально (да и по имени) их невозможно было отличить, главным мерилом стало наличие в ФИО слова «Хуй» - мировому капиталу назло. Чрезвычайным и полномочным послом СССР 2.0 в Лондоне единогласно назначен красный олигарх Мордехай Борухович Ходорковский. Председателем комитета солдатских матерей избрали популярного эмо-коммунистического блоггера товарища Рэдсуркова. Писателя-большевика Эдуарда Лимонова назначили начобучем РУДН. Перебирая знакомых и родственников, постепенно выбрали руководителей и на остальные более мелкие должности – председателей губкомов, первых и вторых секретарей обкомов, инструкторов ВЛКСМ и профессоров научного марксизма. Макса Каца и Илью Варламова назначили, за их молодостью, спецкомиссарами предсовнаркома.
– Паз-звольте! - воскликнул вдруг Константин Семин. Предсовнаркома целых два спецкомисспрf! А мне?
– Товарищу предревтрибу,– мягко сказал предсовнаркома,– спецкомиссаров для особых поручений не полагается по штату.
– Ну, тогда секретаря-инструктора по марксизму-ленинизму.
Кургинян согласился. Оживился и блоггер Сталингулаг.
– Нельзя ли, - сказала он робея, - тут у меня есть один товарищ, очень милый и воспитанный мальчик. Мустафа Найем... Очень, очень милый, очень способный... Он безработный сейчас. На бирже труда состоит. У него есть даже билет. Его обещали на днях устроить в кружок МЭЛС... Не сможете ли вы взять его к себе? Мать будет очень благодарна.
– Пожалуй, можно будет,– милостиво сказал Семин, - как вы смотрите на это, товарищи? Ладно. В общем, я думаю, удастся.
– Что ж, товарищи - заметил Сергей Ервандович Кургинян, - кажется, в общих чертах... все? Все как будто?
– А я? - раздался вдруг тонкий, волнующийся голос.
Все обернулись. В углу, возле портрета Маркса Энгельса, стоял вконец расстроенный Голубев. У Сергея Голубева на черных пролетарских веках закипали слезы. Всем стало очень совестливо. Гости вспомнили вдруг, что пьют самогон Голубева «Красный Сургут», и что он вообще один из главных организаторов марксистского кружка МЭЛС.
Блоггер Сталингулаг схватился за виски и испуганно вскрикнул.
– Товарищ Голубев! – застонали все.– Голубчик! Милый! Ну, как вам не стыдно? Ну, чего вы стали в углу? Идите сюда сейчас же!
Голубев приблизился. Он страдал. Он не ждал от товарищей по марксизму такой черствости. Блоггер Сталингулаг не вытерпел.
– Товарищи, - сказал он, -это ужасно! Как вы могли забыть дорогого всем нам товарища Голубева?
Он поднялся и пожал мозолистые руки пролетария умственного труда.
– Неужели же, товарищи, товарищ Голубев не сможет быть достойным первым секретарем московского горкома партии или наркомом красных люстраций?
– А, товарищ Голубев? - спросил предсовнаркома.– Хотите быть первым секретарём московского горкома?
– Ну, конечно же, товарищи, он будет прекрасным, большевистским персекмосгоркома! - поддержал предревтриб, глотая самогон и морщась.
– А Кась-янов?– обидчиво протянул Сергей Голубев.– Вы же уже назначили Касьянова, товарищи?
– Да, в самом деле, товарищи, куда девать Касьянова?
– В начпожохры что ли, товарищи?..
– В начпожохры! - заволновался вдруг Сергей Голубев. Перед ним мгновенно возникли бесчисленные пожарные колесницы, блеск огней, сирены и барабанная дрожь. Засверкали топоры, закачались факелы, земля разверзлась, и вороные драконы понесли его на пожар таблички Маннергейма..
— Начпожохр? Я хочу быть начпожохром, товарищи!
— Ну вот и отлично! Поздравляю вас, вы — начпожохр, товарищ Голубев. Выпей, начпожохр!
— За процветание пожарной дружины, товарищи! — иронически сказал красный адвокат.
На Дмитрия Аграновского набросились все:
– Вы всегда были белогвардейцем! Знаем вас!
– Товарищи, какой же я белый?
– Знаем, знаем!..
– Власовец!
– Все евреи либерасты!
– Но, честное пионерское, товарищи, этих шуток я не понимаю.
– Белогвардеец, белогвардеец, не скрывайте!
– Ночью спит и видит во сне Николая II-го!
Дмитрий Аграновский не вынес потока неосновательных обвинений. Бледный, поблескивая глазками, красный адвокат ухватился за спинку стула и звенящим голосом сказал:
– Товарищи! Я всегда был большевиком и останусь им.
Стали расходиться. Предсовнаркома пошел провожать предревтриба.
Оба шли преувеличенно ровно.
– Председатель совета народных комиссаров! – говорил Семин.– Какой же ты верховный главнокомандующий, когда ты в армии не служил?
– Не твое собачье дело! Когда захочу, посажу тебя в подвал ВЧК. Насидишься у меня.
– Меня нельзя посадить. Я председатель ревтрибунала, облеченный доверием.
– За одного предревтриба два ледоруба дают.
– Па-апрашу со мной не острить, товарищ! - закричал вдруг Константин Семин на всю улицу.
– Что же ты, дурак, кричишь? – спросил предсовнаркома. - Хочешь в полиции ночевать?
– Мне нельзя в полиции ночевать, - ответил предревтриба, - я буду жаловаться в Госдеп...
Сияла звезда. Ночь была волшебна. На Камергерском переулке продолжался спор предсовнаркома с предревтриба.
С коммунистическим приветом, товарищ Щаранский.
