- Точки сложились. Отрезки указывают путь... - прохрипел старик.
"Совсем из ума выжил", - подумал я, взглянув на бедолагу. Его привезли ночью, продрогшего до костей, в каком-то затёртом кардигане и стоптанных уггах. Нашли где-то за ларьками на центральной площади.
- Ты проецируешь, поц? - вдруг чётко проговорил он.
"Куда его теперь?"- прикидывал я варианты, - "В ПНД опять дадут отписку, что социально не опасен, и выпустят".
- Шпитан! Его видели на площади. Люди говорили мне. Дважды он приходил. Дважды, - затараторил безумец, - и каждый раз он оставлял точки. Я почти сложил их все. Отрезки указывали путь. Шпитан где-то там, он где-то близко. Мне надо найти его, надо на площадь, пока снег не замёл все точки. Мне надо туда!
Старик зашёлся в страшном кашле и никак не мог прервать его. Я налил чай в жестяную кружку, добавил сахару и протянул его бродяге. Но он продолжал кашлять, не останавливаясь, и вдруг, зашипел, выкатил глаза. Зашипел долго, словно из него выходил весь воздух. Я открыл дверь и крикнул в коридор:
- Катя, подушку!
В ответ послышалось шуршание и быстрые шаги. Я обернулся, старик уже не дышал.
Раз, два, три, четыре... двадцать девять, тридцать. Вдох! Раз, два, три... Вдох!
- Всё? - я перестал качать и посмотрел на Катю.
- Всё, - ответила она тихо и стала сворачивать.
Немного посидев, я попытался закрыть старику веки, но они не слушались, и мертвец глядел на меня невидящими глазами.
- Надо что-нибудь положить, - сказала Катя. - Монеты. Есть у тебя?
Я порылся в карманах и достал пару двухрублевок.
- Ты сам позвонишь в социалку? - спросила Катя.
- Утром позвоню. Сейчас уже нет никого. Иди, - ответил я.
Она ушла. Я разложил старика на полу, накрыл какой-то тряпкой и, помыв руки, сел за стол. Передо мной стоял уже едва тёплый чай для уже едва тёплого человека. Я отхлебнул побольше и стал заполнять формуляры. "Имя... как же его звали-то?", - меня осенило и я подошёл к лежащему телу. В карманах старого кардигана оказался только какой-то мусор. Я похлопал старика по груди и справа на груди нащупался какой-то плоский свёрток.
Передо мной развернулся большой лист ватмана сложенный в несколько раз. Он был весь покрыт карандашными линиями. Схематическое изображение центра города. Какие-то точки, соединённые отрезками. Вся эта паутина обрывалась незадолго до слова "ШПИТАН" где-то в районе вокзала.
- Шпитан... - зачем-то произнёс я вслух.
Телефон на столе вдруг резко зазвонил. Я вздрогнул медленно сделав вдох, поднял трубку.
- Алло, - донеслось с того конца линии, - Медоед у вас?
- Кто? Какой... - я ничего не понял. - Кто это вообще? Вы кто?
- Я Шпитан, - ответила трубка, и в комнату вошла бледная Катя с обрезком трубы в руках.
"Вечер перестает быть томным", - пронеслось у меня в голове.
"Совсем из ума выжил", - подумал я, взглянув на бедолагу. Его привезли ночью, продрогшего до костей, в каком-то затёртом кардигане и стоптанных уггах. Нашли где-то за ларьками на центральной площади.
- Ты проецируешь, поц? - вдруг чётко проговорил он.
"Куда его теперь?"- прикидывал я варианты, - "В ПНД опять дадут отписку, что социально не опасен, и выпустят".
- Шпитан! Его видели на площади. Люди говорили мне. Дважды он приходил. Дважды, - затараторил безумец, - и каждый раз он оставлял точки. Я почти сложил их все. Отрезки указывали путь. Шпитан где-то там, он где-то близко. Мне надо найти его, надо на площадь, пока снег не замёл все точки. Мне надо туда!
Старик зашёлся в страшном кашле и никак не мог прервать его. Я налил чай в жестяную кружку, добавил сахару и протянул его бродяге. Но он продолжал кашлять, не останавливаясь, и вдруг, зашипел, выкатил глаза. Зашипел долго, словно из него выходил весь воздух. Я открыл дверь и крикнул в коридор:
- Катя, подушку!
В ответ послышалось шуршание и быстрые шаги. Я обернулся, старик уже не дышал.
Раз, два, три, четыре... двадцать девять, тридцать. Вдох! Раз, два, три... Вдох!
- Всё? - я перестал качать и посмотрел на Катю.
- Всё, - ответила она тихо и стала сворачивать.
Немного посидев, я попытался закрыть старику веки, но они не слушались, и мертвец глядел на меня невидящими глазами.
- Надо что-нибудь положить, - сказала Катя. - Монеты. Есть у тебя?
Я порылся в карманах и достал пару двухрублевок.
- Ты сам позвонишь в социалку? - спросила Катя.
- Утром позвоню. Сейчас уже нет никого. Иди, - ответил я.
Она ушла. Я разложил старика на полу, накрыл какой-то тряпкой и, помыв руки, сел за стол. Передо мной стоял уже едва тёплый чай для уже едва тёплого человека. Я отхлебнул побольше и стал заполнять формуляры. "Имя... как же его звали-то?", - меня осенило и я подошёл к лежащему телу. В карманах старого кардигана оказался только какой-то мусор. Я похлопал старика по груди и справа на груди нащупался какой-то плоский свёрток.
Передо мной развернулся большой лист ватмана сложенный в несколько раз. Он был весь покрыт карандашными линиями. Схематическое изображение центра города. Какие-то точки, соединённые отрезками. Вся эта паутина обрывалась незадолго до слова "ШПИТАН" где-то в районе вокзала.
- Шпитан... - зачем-то произнёс я вслух.
Телефон на столе вдруг резко зазвонил. Я вздрогнул медленно сделав вдох, поднял трубку.
- Алло, - донеслось с того конца линии, - Медоед у вас?
- Кто? Какой... - я ничего не понял. - Кто это вообще? Вы кто?
- Я Шпитан, - ответила трубка, и в комнату вошла бледная Катя с обрезком трубы в руках.
"Вечер перестает быть томным", - пронеслось у меня в голове.