Результаты поиска по запросу
Дополнительные фильтры
Теги:
новый тег
Автор поста
Рейтинг поста:
-∞050100150200300400+
Найдено: 104
Сортировка:
Бухта Кэндл
Форум NetNostalgia - Телевидение (местное)Skyshale033
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
Кто-нибудь помнит эту детскую передачу? Она называлась Бухта Кэндл, мне тогда было 6 или 7. Я не нашла информации о ней нигде, так что я думаю, что она шла где-то в 1971 ил 72 году. Я тогда жила в Айронтоне. Я не помню канал, но помню, что она шла в странное время- 16:00.
mike_painter65
Тема: Re: Бухта Кэндл местная детская передача?
мне почему-то кажется это очень знакомым.....я вырос за пределами ашленда и в 72 мне было 9. бухта кэндл...она была о пиратах? я помню марионетку-пирата в пещере, разговаривающая с девочкой.
Skyshale033
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
ДА! Ок значит я не сумасшедшая! Я помню Пирата Перси. Я всегда побаивалась его. Он выглядел так как будто его сшили из остатков других кукол, супер низко бюджетно. Его головой была голова старой фарфоровой куклы, выглядела как антиквариат и точно не была частью остального тела. Я не помню канал! Не думаю, что это был WTSF
Jaren_2005
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
Извините, что поднимаю эту старую тему но я точно знаю, о каком шоу идет речь, Skyshale. Я думаю, что Бухта Кэндл шла всего пару месяцев в '71, не в '72. Мне было 12 и я смотрела ее несколько раз со своим братом. Она шла на канале 58, не помню как он назывался. Мама разрешала мне смотреть ее после новостей. Так, давайте посмотрим, что я помню.
Действие происходило в бухте Кэндл, передача была про девочку которая представляла, что ее друзья - пираты. Пиратский корабль назывался Посмешище, и пират Перси не был хорошим пиратом, потомучто пугался всего подряд. И там постоянно играла музыка каллиопы. Не помню, как звали девочку. Джэнис или Джэйд или как-то так. По-моему Джэнис.
Skyshale033
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
Спасибо тебе Jaren!!! Я вспомнила, когда прочитала про Посмешище и канал 58. Я помню, что нос судна был деревянным улыбающимся лицом, с нижней челюстью- под водой. Это выглядело так, как будто оно глотало море и у него еще был ужасный голос и смех Эда Винна. Особенно мне запомнилось, как резко они перешли от пластиковой/деревянной модели к резиновой версии головы, которая разговаривала.
mike_painter65
Тема: Re: Бухта Кэндл местная детская передача?
ха ха теперь я вспомнил тоже. skyshale ты помнишь эту часть: "ты должен...зайти...ВНУТРЬ."
Skyshale033
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
Оу mike, по мне пробежали мурашки, после твоих слов. Да я помню. Так всегда говорил корабль Перси, перед местом с приведениями, в которое тот должен был войти, например пещера или темная комната, где были сокровища. И с каждой паузой камера приближала лицо Посмешища. ТЫ ДОЛЖЕН...ЗАЙТИ...ВНУТРЬ. С его двумя неровными глазами и эта хлопающая нижняя челюсть и леска открывающая и закрывающая ее. Иу. Это выглядело так дешево и отвратительно.
А вы помните злодея? Его лицо было просто огромные усы над очень большими узкими зубами.
kevin_hart
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
я совершенно точно был уверен, что злодеем был перси. мне было 5, когда эту передачу показывали. топливо для ночных кошмаров.
Jaren_2005
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
Марионетка с усами не была злодеем. Он был приятелем злодея, Хорас Ужасный. У него тоже был монокль, но он был поверх усов. Я думала, что это означает, что у него только один глаз.
Все-таки да, злодеем была другая марионетка, Собиратель Кожи. Я не могу поверить, что они позволяли нам смотреть это.
kevin_hart
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
боже мой, собиратель кожи. что за детскую такую передачу мы с вами смотрели? я честно не мог смотреть на экран когда показывали собирателя кожи. он просто спускался ниоткуда на своих нитках, просто грязный скелет в коричневом цилиндре и плаще. и еще его стеклянные глаза, которые были гораздо больше чем нужно для его черепа. господи боже.
Skyshale033
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
Ведь его цилиндр и плащ были дико сшиты? Это должна была быть детская кожа??
mike_painter65
Тема: Re: Бухта Кэндл местная детская передача?
думаю да. помните его рот не открывался, а его челюсть просто скользила взад и вперед. я помню маленькая девочка сказала "почему твой рот так двигается" и собиратель кожи не посмотрел на нее, а посмотрел в камеру и сказал "ЧТОБЫ СОДРАТЬ ТВОЮ КОЖУ"
Skyshale033
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
Такое облегчение, что не только я помню эту кошмарную передачу.
У меня сохранилось ужасное воспоминание, это дурной сон. когда начальный звон заканчивался, передача появлялась из темноты и все герои там были и камера просто перескакивала с одного лица на другое, а они просто кричали, и все куклы и марионетки бились в спазмах и тоже кричали и кричали. Девочка просто стонала и плакала, как будто она уже в таком состоянии несколько часов. Я просыпалась много раз от этого кошмара и даже писалась в кровать.
kevin_hart
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
я не думаю что это был сон. я помню это. я помню что это был эпизод.
Skyshale033
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
Нет нет нет, не может быть. В этом нет вообще никакого содержания, подумайте сами просто стоять на одном месте, плакать и кричать всю передачу.
kevin_hart
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
возможно мой разум выдумывает это после ваших слов, но я клянусь богом что видел то что вы описали. они просто кричали.
Jaren_2005
Тема: Бухта Кэндл местная детская передача?
О Боже. Да. Маленькая девочка, Джэнис, я помню ее шок. И Собиратель Кожи кричит сквозь свои скрежещущие зубы, его челюсть двигалась так быстро, что мне казалось, она вот-вот сорвется со своих проволочных петель. Я выключил телевизор и это был последний раз, когда я смотрел эту передачу. Я побежал рассказать своему брату и нам не хватило храбрости включить это снова.
mike_painter65
Тема: Re: Бухта Кэндл местная детская передача?
я навещал свою маму сегодня в санатории. я спросил ее, когда я был маленький в начале 70х, когда мне было 8 или 9, помнит ли она детскую передачу бухта кэндл. она сказала что очень удивлена тем, что я помню это и я спросил почему, и она сказала "потому что думала, что это так странно когда ты говорил 'мам, я иду смотреть бухту кэндл' и после ты включал телевизор на канал, где ничего не шло и смотрел на экранные помехи 30 минут. у тебя была богатая фантазия с твоей маленькой пиратской передачей."
Зеленая дверь
Разумеется, он был пьян в стельку. Только очень пьяный человек станет рассказывать подобные вещи случайному собутыльнику в грязном темном баре, где играет отвратительная музыка, подают не первой свежести пиво по цене втрое выше, чем в магазине и вдесятеро выше цены, которой оно заслуживает, где тараканы спокойно беседуют, шевеля усами, на липкой стойке, за которой дремлет потасканного вида девица, которая обращает на окружающий ее мир внимания не больше, чем на следы чьего-то перепоя в углу. Таких вещей не рассказывают порой даже самым близким людям - из боязни показаться сумасшедшим. Но на дне его глаз, красных от выпивки и слезящихся от табачного дыма, столь густого, что его можно было зачерпнуть стаканом, не светился - сиял желтым огнем столь неподдельный ужас, что понимание пришло сразу - он страстно желал бы, чтобы выслушавший его человек воскликнул: "Да ты совсем сумасшедший! Такого быть просто не может!". Тогда он, вздохнув облегченно, пошел бы к врачу, рассказал о кошмаре, который преследует его, и врач, человек с добрым и всепонимающим взором, сделал бы ему укол и отправил отдохнуть пару месяцев в тихое место, где в палате на четыре койки живут такие же, как он, сумасшедшие - каждый со своим кошмаром, который никогда не был явью. Знать, что это была галлюцинация, бред, страшный сон - вот была бы награда для него. Но его придавливало к земле осознание одного факта - это было, было в реальности, и это не только его кошмар. Кто знает, сколько еще людей были там? Сколько вернулось? И сколько сейчас сидит всю ночь в грязных барах, лишь бы не заснуть, смотрят на мир сквозь красную пелену бессонницы, ходят на работу, как сонные мухи лишь потому, что не смогли побороть любопытство?- Ты в детстве любила читать? - повернулся ко мне прилично одетый мужчина лет тридцати восьми, а может, сорока, только что залпом засосавший стакан водки и, судя по его виду, далеко не первый в этот вечер. Глаза его слезились, разило от него, как от старого алкаша, но щеки были гладко выбриты.
Я не люблю общаться с пьянчугами, особенно в таких местах, где следующим предложением будет "пошли ко мне, выпьем и все такое". Я вообще случайно забрела в этот бар в чужом городе, но до поезда оставалось еще три часа, и сидеть на вокзале с бомжами в обнимку мне не особенно хотелось. Я открыла рот, чтобы, как обычно в таких случаях, вежливо объяснить, что ценю тишину и покой, за чем обычно грубо посылаю, а если и это не помогает - то следует удар, но его лицо, а особенно - взгляд, остановили меня. Я поняла, что этот человек не намерен ни приставать ко мне, ни тем более нарываться. Он просто отчаянно хочет выговориться, а я, как незнакомый человек, который через три часа растворится в ночи, чтобы никогда больше в его жизни не появиться, являюсь идеальным объектом для этого.
- Да, любила, - ответила я, выжидающе глядя на него. Скорее всего, сейчас последует вопрос, любила ли я любовные романы и слезливая история о покинутом и одиноком печальном мужчине. Или нет?
- Я тоже. Особенно я любил Уэллса. Сначала меня очаровала и напугала "Война миров", больше у нас дома ничего не было, но после я взял в библиотеке сборник рассказов. Пожалуй, это единственная вещь, которую я за свою жизнь украл. Я не вернул ее, потому что не смог с ней расстаться, понимаешь?
Я кивнула. Сама-то я за свою жизнь зачитала в библиотеках огромное количество книг. Тем не менее, беседа начала меня занимать, я отчаянно надеялась, что его рассказ меня не разочарует. Судя по всему, этот человек интересен, и хотя он едва ворочал языком, мыслил он ясно и излагал не хуже.
- Знаешь, от какого рассказа я не мог оторваться и перечитал его раз пятьдесят? "Зеленая дверь". Господи, как я хотел когда-нибудь найти эту дверь! Чтобы там было ясное небо, красивые дома, доброжелательно настроенные дети, которые не прогонят меня, а сразу позовут играть. И та леди, которая накормила его вкусным обедом... Я говорил себе, что если бы нашел такую дверь, остался бы за ней навсегда. Ч-черт, если б я знал... Как же теперь я ненавижу этот рассказ! Эй, налей-ка мне еще! - крикнул он девице за стойкой. Та вздрогнула, подняв голову и разлепив веки. Затем она посмотрела на него так, словно он был собачьим экскрементом, прилипшим к туфле.
- У тебя деньги-то есть? Сидишь тут весь вечер, алкаш. Плати давай, с тебя восемьдесят три рубля сорок копеек. Он безропотно полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда потертый бумажник, в котором нашлась единственная пятидесятирублевка.
- Слушай, я тебе в среду принесу, - моляще обратился он к девице. - У меня получка в среду.
- Не ври, не принесешь ты ничего. Давай деньги, или сейчас мента позову, - у разбуженной девицы в глазах вспыхнуло пламя непримиримой борьбы. А у моего собеседника был вид одновременно униженный и полный того странного достоинства, которое присуще некогда уважаемым, но теперь опустившимся людям.
- Да будь же ты человеком! - с отчаянием воскликнул он, но тут я достала из кошелька две сотни и протянула девице.
- Пожалуйста, наливайте, пока хватает, - попросила я. Девица взяла деньги, смерив меня уничтожающим взглядом, но налила два стакана водки. Придвинув свой к себе, я принялась крутить его по стойке. Собеседник же выпил свой залпом, поморщился, занюхал рукавом.
- Спасибо, - сказал он и протянул руку. - Сергей.
Я пожала его руку и представилась, но он замахал на меня руками.
- Не надо, не говори мне, как тебя зовут. Я хочу тебе рассказать одну историю, а если мы будем знакомы, то я ничего тебе не расскажу.
Я пожала плечами, отхлебнула из стакана, запила кока-колой.
- Так на чем я остановился? Ах, да, на мечте найти зеленую дверь в белой стене. Честно говоря, я удивлялся, как она могла оказаться в Лондоне. Потому что мне не нужно было ее искать, я точно знал, где она находится. Только у Уэллса она исчезала, а моя-то всегда на месте была. Но я мечтал ее найти, потому что у меня никогда не хватало духу просто открыть ее и заглянуть вовнутрь. Не то, чтобы я боялся. То есть я, конечно, боялся. Боялся увидеть за ней то, что там и должно быть - сырой грязный подвал, почуять вонь затхлой воды. А я хотел, чтобы все, как в рассказе.
- Ты так туда и не пошел? - спросила я, потому что он замолчал, обхватив стакан ладонями и глядя в него, как в колодец.
- Да нет, пошел. И не один раз. Но ты не торопи меня. Мне об этом трудно говорить.
- Почему?
- Потому что мне страшно.
Тут замолчала я. Страшно?
- Мне было лет пятнадцать тогда. Я даже ребенком в чудеса не верил. Ужасно хотел верить, заставлял себя, но даже в Деда Мороза не верил никогда, да и с аистом мне все было ясно. Бывало, сижу, мечтаю, зажмурю глаза, потому что ожидание чуда было очень сильно, думал - открою их, и увижу чудо. Но когда уже был готов, внутри говорил голос - да не будет там ничего, ерунда это все. И никаких чудес не происходило. А вот в тот вечер случилось поверить. Я был у друга на дне рождения, там впервые в жизни попробовал спиртного и напился в стельку. Сейчас я еще трезвый, а тогда "мама" сказать не мог. Я приполз домой на карачках, в дверь постучал, мать открыла да и говорит мне: "Иди-ка сперва протрезвей, свинья, потом домой иди". Я даже просить ее не стал, мамочка у меня была кремень-баба, покойница. И я вышел на улицу, была осень, конец октября. Ливень холоднющий, ветер жуткий, я промок до нитки, хоть выжимай. А тут смотрю - тот самый дом. Был у нас дом один, белый такой, никто в нем не жил. Он на снос шел, но все никак его не сносили. А рядом с подъездом, знаешь, такие двери, где мусоропровод? Вот в том доме был мусоропровод, хоть он и старый был. А тамошняя дверь была зеленая. Облупленная, грязная, но все же зеленая дверь в белой стене. И я как раз мимо того дома и шел. Дверь в подъезд заколочена была, да и та тоже, но тут смотрю - открыта. А у меня знаешь, какое настроение было! Мне плохо, я перепил, мне холодно, мать выгнала, да я еще на днях с девчонкой своей рассорился, ну, думаю, будь что будет! Зайду сейчас в зеленую дверь, а там солнце, тепло и все меня любят. Там и останусь. Ну и зашел.
- И что? - я подалась вперед. Рассказ захватил меня целиком. Может, он и врет, но до чего же складно врет, собака! Можно слушать весь вечер.
- Водки налей, красавица! - он снова потревожил девицу. Та налила, не открывая глаз. Сергей выдохнул, зажмурился и заглотнул водку, как жидкое пламя. Я забеспокоилась было, что он отрубится раньше, чем доскажет, что же увидел за дверью, но его, похоже, не брало. Он протянул руку и откусил от бутерброда, который растягивал на весь вечер, малюсенький кусочек и уставился на меня.
- А ты чего не пьешь? Ночь долгая, а я долго говорить буду. Ты лучше выпей, я-то уж малость поуспокоился, а тебе первый раз слушать. Я знаю, о чем говорю. Я посмотрела еще раз на его красные глаза, на его черные волосы, тут и там пронизанные сединой. Что же там было? Я послушно хлебнула еще водки и вновь обратилась в слух.
- Открыл я дверь. Смотрю - паутина, лопата старая в углу стоит, пустая пачка сигаретная смятая лежит. Только вот одно необычно - в таких каморках и повернуться-то негде, а эта здоровущая такая. Но я думаю - дом-то старый, там все помещения большие, почему бы и этому здоровенным не быть? Ничего-то здесь нет, думаю, но хоть дождь не каплет. Сижу на каком-то ящике, вдруг слышу - откуда-то из угла смех доносится, девичий смех, звонкий такой! И мне тут в голову приходит - Маринка! Башка-то пьяная, не соображаю, откуда Маринке взяться в пол-второго ночи в каморке мусорной! Я встаю, говорю: Марин, это ты? А сам вижу, Маринка в углу стоит. Голая совсем, волосы по плечам рассыпались, улыбается, смеется, рукой манит. Я как сумасшедший стал, мальчишка совсем, девки голой отродясь не видал. В глазах потемнело, бросился я к ней, бегу, а сам раздеваюсь на ходу. Пиджак сбросил, рубаху содрал вместе с пуговицами, из ботинок просто выпрыгнул. Вот только я шаги делаю, а она ближе не становится. Главное, бегу-то уже минуту, не меньше. Таких помещений быть не может, чтоб вот так за минуту не пробежать! Вот бегу без ботинок, в носках да брюках, тут Маринка остановилась. Смотрю, а стою я на траве, как в рассказе. Только там день был ясный, а тут ночь, да какая! Луна полная, огромная, в полнеба, как на Марсе каком-нибудь, красная как кровь, но похоже, как будто на небе нарисованная, потому что вокруг кроме этой самой луны да Маринки не видно ничего. А вот Маринка светится, таким светом голубоватым, как привидение в фильме. Стоит она, смотрит на меня, а я остановился. У меня весь хмель из башки вылетел. И тут понимаю, что это не Маринка. Но повторяю, а голос-то дрожит: "Марин, это ты?". И тут она ко мне подходит, обняла меня, прижимается, у меня все торчком, но сам понимаю - не хочу я это, чем бы оно ни было. Но с собой ничего поделать не могу. Тут чувствую - боль дикая в спине, где ее руки. Я ее было от себя оторвал, отпихнул подальше, да только без толку. У меня руки через нее прошли. А она улыбается, по мне руками водит, спереди, по груди. Смотрю, а там, где она провела, кровища ручьем стекает. Тут я заорал во всю мочь и обратно бежать бросился. Бегу, а она за мной плывет, смеется этим своим смешком развратным и время от времени меня рукой - рраз, раз, я ору, а она за мной. Так вот, туда я с минуту бежал, а оттуда - полчаса. Никогда бегать не умел, а тут лечу, как птица. Я думаю, я в ту ночь олимпийский рекорд поставил. А все равно выбирался дольше, чем забирался.
Он без слов толкнул стакан через стойку. Стакан задержался на самом краю, покачался там, но падать не стал. Девица, очнувшись, вновь налила. Его била крупная дрожь, как всегда бывает, когда что-то рассказываешь, что давно мучает. Я поняла, что мы с девицей - первые слушатели этой истории. Возможно, что и последние.
- Я оттуда удрал тогда. Вылетел, как ошпаренный. Приполз домой. Матери сказал, что меня избили и ограбили - я ж в одних штанах да носках домой приполз. И вот, веришь или нет, с того вечера и до прошлой недели я не выпивал больше трех рюмок вина, и то по праздникам. Не, еще один раз был. На следующий день мне казалось все это просто кошмаром. Чего в бреду не привидится. Да и память мне подсунула каких-то четверых пьяных парней, которые меня отколошматили за то, что в чужой район спьяну влез. Смотри!
Он расстегнул рубаху. На его груди росла густая шерсть. Везде, кроме двух мест. Длинные полосы шрамов тянулись по его груди, начинаясь наверху как отпечатки ладоней. Семипалых ладоней. Меня как током ударило. Я смотрела на эти шрамы, не в силах поверить в то, что вижу. Я в шрамах толк знаю, и могу точно сказать - такие шрамы остаются, когда с какого-либо места срезается кожа. Не вся, но очень толстый верхний слой.
- Господи, как ты сознание тогда не потерял? - прошептала я, протягивая руку, чтобы дотронуться. Но он внезапно взволнованно воскликнул:
- Ты мне веришь? Ты веришь? Это было, я не псих, это было! Или не было? Скажи-ка мне, было или нет?
- Судя по шрамам, было, - сказала я.
- У меня еще на спине таких несколько. Ты ладони видишь, отпечатались? Могут такие ладони быть, ты мне скажи?
Я покачала головой. Ужас, пылающий в его глазах, казался мне теперь отражением моего собственного. Я отхлебнула добрых полстакана, чтобы унять дрожь.
- Хочешь слушать дальше? - спросил он, пристально глядя на меня. - Ты скажи, если не хочешь, я пойму. Я и сам бы не хотел такое слушать.
- Да, хочу, - ответила я, но не была уверена в этом. Но теперь, после того, что он уже рассказал, я не чувствовала себя вправе оставить человека наедине с его кошмаром.
- Марина умерла через три дня, - продолжал Сергей, уставившись на свои руки, сложенные на коленях. - Я был на ее похоронах, хотя меня трясло, когда я туда шел. Все вместе на меня обрушилось, я любил ее безумно, а тут мне звонит ее мать и говорит: "Мариночку током ударило, в ванной. Она умерла сегодня в три часа ночи". Она говорит сквозь рыдания, а я сам стою, как пришибленный. Потом чувствую - задыхаюсь. Я от горя онемел, что сказать, не знаю, и тут как молнией - смех ее в этой каморке, руки, которы с меня заживо кожу сдирали. И словно сон наяву - все вижу, вот стена, телефон, окно, но все вижу как будто через нее, она напротив меня стоит, улыбается, смеется. Ее мать слышу, а ее смех в ушах звенит. Потом все пропало. Когда ее хоронили, я сзади всех шел, плакать стеснялся, да и родственников впереди уж больно много было. Потом, когда прощаться стали, все прошли мимо, в лоб ее поцеловали по разу, я подошел. Не знаю, поцеловать мне ее или нет, а она в гробу, как живая лежит. Решил - поцелую. Наклонился к ней, хотел поцеловать в щеку, вот лицо опускаю, вдруг вижу - а она глаза открывает, на меня смотрит и улыбается. А во рту у нее полно зубов, острые, как пики, кровь сквозь них течет, а она меня взглядом сверлит. Я чуть было не заорал, но сморгнул - и все пропало. Она опять мертвая, и вовсе не улыбается, и никаких зубов. Но мне показалось тогда, что уголки губ у нее все же приподняты. Она как будто приготовилась улыбнуться, как будто говорила: "Подожди, дружок, сегодня ночью я к тебе приду, малыш". Но никто тогда не заметил ничего.
Он замолчал. Тут я подняла голову и заметила, что девица смотрит на нас во все глаза. Выражение ее лица не сулило ничего хорошего. Она решительным шагом направилась к нам, уперла руки в бока и заявила:
- Так, ну-ка, выметайся! Нечего тут пугать приличных людей! Вот сдача, мне не надо! Чтоб духу твоего здесь не было! Через минуту чтоб ушел! По ее лицу я поняла, что она напугана до полусмерти. Я ждала, что сейчас Сергей замкнется и я больше ни слова не услышу. Я почти надеялась на это. Но он встал, посмотрел на меня и сказал:
- Если хочешь дослушать, пойдем, тут недалеко детская площадка есть, там домики - грибочки, можно посидеть.
- Да, пожалуй, - согласилась я.
- Эй, девушка, можно вас! - окликнула меня девица. Я подошла к ней.
- Ну ты че, в своем уме, нет? Это же маньяк, точно тебе говорю! - театральным шепотом возвестила она, косясь на моего собеседника. - Зарежет тебя, и поминай, как звали. Сиди здесь, будет приставать, я милицию позову, тут милиция через дом. Не ходи с ним никуда!
- Спасибо вам, - сказала я, оценив заботу. - Но я не думаю, что он маньяк. Я позабочусь о себе, не волнуйтесь.
- Ну и иди, дурища! - неожиданно рассердилась девица. - Мне-то что, о тебе забочусь. Иди, пусть он тебе кишки выпустит!
Я пожала плечами и вышла вслед за Сергеем, который стоял, ссутулившись, и прикуривал, прикрывая слабый огонек зажигалки от порывистого ветра. Закурила и я. По дороге мы взяли еще бутылку, зашли в темный, пропахший кошками двор, немного помолчали.
- Я с тех пор плохо понимаю, сплю я или бодрствую. Мне сейчас тридцать четыре, а я уже весь седой. С тех пор девятнадцать лет прошло, но если бы все кончилось тогда, я бы, может, и забыл обо всем. Через четыре года дом наконец-то снесли, и я надеялся, что смогу про все это забыть. Четыре года я ходил в обход, делая полтора квартала крюка, лишь бы не проходить рядом с этим проклятым домом. Однажды мне приснилось, что я стою перед этой дверью, держу ее обеими руками, но она все равно открывается, медленно, неторопливо, но верно. Она открывается, и в щель между косяком и дверью высовывается рука, вся гнилая, с червяками. И смех, все тот же смех. Я тогда воплем весь дом перебудил, мать прибежала, а я лежу, смотрю на свои руки и ору. Она ничего не заметила, но я тебя скажу: у меня между пальцами застряли кусочки облупившейся зеленой краски. Я тогда кровать намочил, но ничуть этого не стесняюсь.
Любой бы на моем месте намочил. Скажи, могло это быть, а? Могла эта проклятущая краска, которая где-то далеко на свалке валяется вместе с дверью, попасть мне на руки из сна? Может, эту дверь кто-то на дрова взял, в печке ее сжег. Но я надеюсь, что никто к ней не притрагивался, никому я этого не желаю.
Сергей говорил, уже не глядя на меня. Я поняла, что если сейчас, например, уйду куда-нибудь, он будет продолжать говорить. И я не перебивала его. Мне было страшно даже просто смотреть на человека, с которым случилось такое.
- Я был там еще дважды, - неожиданно сообщил он. - Не веришь? Через шесть лет после того случая, через два года после того, как дом снесли. Я слонялся взад и вперед, не знал, чем бы заняться. Был день, вполне ясный и обыкновенный. Я шел куда глаза глядят. Куда-то сворачивал, не смотрел ни на кого. Потом подумал, а не зайти ли к другу в гости, как раз мимо его дома проходил. Панельный дом, плиткой белой отделанный. Маляры возятся с соседним подъездом, красят дверную коробку. Если б я посмотрел, что делаю, в жизни бы не пошел туда. Но как-то не подумал, идиот. Ну, ты представь себе, день ясный, солнышко светит, птички поют, люди кругом ходят. Какая разница, что дверь покрасили зеленой краской?
Я задохнулась в ожидании.
- Я зашел в подъезд, вызвал лифт, доехал до последнего этажа, где жил мой друг. Он мне открыл, но вид у него был какой-то обескураженный, словно у него, скажем, девушка и я в неподходящий момент пришел. Но он провел меня в кухню, поставил чайник. Мы с ним немного побеседовали, а потом он извинился, сказал, что ненадолго выйдет и пошел зачем-то в ванную. Через некоторое время, а друг все не шел, я прислушался и услышал, что из ванной доносятся какие-то странные удары. Как будто по матрасу чем-то лупят, плеск воды и чертыхание Витьки. Я зашел в ванную и остолбенел. Витька стоял, голый по пояс, вся ванная заляпана кровью, она была везде, на полу, на стенах, на потолке, в руке у него топор, а в ванной женский труп, без рук, без ног. А в раковине лежит голова. Я пригляделся, а это Витькина мать, я с трудом ее узнал. Витька повернулся ко мне, ухмыляется во весь рот да и говорит:
- Ну, раз ты видел, помог бы!
Я, как рыба на берегу, рот разеваю, а слова не проходят, воздух не идет. Наконец я справился и говорю:
- Ты что наделал, идиот!
А он мне:
- Будет знать, как не давать мне денег, старая сука!
Потом он повернулся к раковине и плюнул ей на лицо. А она открыла глаза и скрипит таким голосом, знаешь, как будто дверь несмазанная, такой пронзительный визг:
- И не дам, и не проси! Я не денежный мешок!
Потом посмотрела на меня, засмеялась и говорит:
- Что ж ты стоишь, Сереженька, помоги другу, раз пришел!
Я вылетел из квартиры, как пробка. Выбегаю на лестницу и вижу - это не Витькин подъезд. Старая такая лестница, с широким пролетом, и марши по обеим сторонам от него. Я бегу вниз, перепрыгиваю через ступеньки - смотрю, а прибежал-то наверх! Обратно прибежал! И обе лестницы ведут только вверх. А вниз нет маршей. То есть они есть, но этажом ниже, а туда прыгать - метра три, только ноги ломать. А тут хлопает дверь и Витька выходит, в одной руке топор, в другой - голова. И оба на меня смотрят и орут, орут так, что уши закладывает, визжат истошно, особенно башка старается. Я через перила ноги перебросил, а они орать перестали, Витька мне в глаза смотрит и говорит:
- Ты думаешь, что сможешь от нас убежать? Зеленые двери - они везде. С сегодняшнего дня даже твоя сортирная дверь - зеленая.
Тут-то я про высоту и позабыл, в пролет прыгнул. С тех пор хромаю слегка. И знаешь, что дальше было?
Я покачала головой.
- Я выбежал из подъезда. И это не был Витькин дом! Я стоял посреди стройки, на том месте, где был тот старый дом. Я выбежал на площадку, и возле меня вообще не было ни одной двери - ни зеленой, ни любой другой. Сергей хотел выпить, но, встряхнув бутылку и посмотрев на нее с отвращением, не стал. Зато я стала. Чуть-чуть полегчало, и я вновь уставилась на него.
- Я болел долго. Меня лечили, думали, это стрессы на работе. Ясное дело, я никому про дверь не рассказывал, боялся, с одной стороны, на всю жизнь загреметь в психушку, а с другой, боялся, что у меня не найдут никакого психического заболевания. Вот чего я боялся. Надо ли говорить, что через неделю ни Витьки, ни его матери не стало. Пожар среди ночи, выгорело все. Хоронили их в закрытых гробах, но на похороны я не пошел. Я вообще не выходил из дому.
Я снял все двери в квартире, даже в туалете снял, благо жил один. Моя боязнь дверей переросла в манию. Я уволился с работы, причем сделал это по телефону. Слава богу, что на свете есть друзья! Я не пошел бы даже в магазин. Я позвонил другу, объяснил, что сломал ногу, не могу ходить, и он привез мне мешок картошки и ящик тушенки. На этом я прожил месяц, но потом страх не то, чтобы ослабел, он отодвинулся куда-то на задний план. Я жил с ним, дышал им, но он уже не маячил у меня перед глазами. Я нашел в себе силы, нет, я заставил себя, открыть свою белую дверь и выйти на улицу. Если бы дверь в подъезде перекрасили в зеленый цвет, думаю, я спустился бы из окна по веревке, так сильно я хотел выйти на улицу. Спустя полгода я понял, что смогу избежать беды, если буду внимательно осматривать дверь, перед тем как войти. Мне даже пришло в голову, что нужно носить с собой бутылочку с краской, и если мне будет очень нужно зайти в зеленую дверь, я вымажу ее краской. и она уже будет не зеленая, а полосатая. Тогда-де она станет безопасна. Сергей посмотрел на небо. Луна в третьей четверти сияла очень ярко, фонари не светили, но света хватало. В этом свете я разглядела две мокрые дорожки, прочерченные на его лице. Отчаяние, ужас и тоска были в его глазах. Я протянула ему бутылку, он кивнул, и в один глоток прикончил ее содержимое.
- Я счастливо избегал проклятой двери тринадцать лет. Я переходил на другую строну улицы, даже если оттенок был чуть-чуть близок к зеленому. Я уяснил, что любой другой цвет не опасен. Я уходил от беды, ловчил и петлял, как заяц. Моя фирма потеряла солидную сумму денег, только потому, что я не смог заставить себя открыть дверь офиса одного возможного партнера, но я об этом не жалею. Я-то знаю, что за ней оказался бы не он и сделки все равно не случилось бы. Но теперь я проиграл, и проиграл по-крупному. Я именно поэтому все тебе и рассказываю.
- Ты опять вляпался? - спросила я.
- Вроде того. И вляпался по-глупому. Глупее не придумаешь. Ничего особенного в этот раз не было. Я съел что-то весьма несвежее и мчался к туалету очертя голову. Какой цвет, какая дверь! Я просто влетел туда и распахнул дверцу кабинки. На толчке кто-то сидел, я хотел извиниться и выйти, но тот, кто сидел на нем, поднял голову и посмотрел на меня. Я сперва не мог понять, где же я видел его. А он смотрел и начал смеяться, просто громко хохотать, держась за живот. Он смеялся до слез, но вместо слез текла кровь, у него отовсюду текла кровь, он ею сочился. Он поднял руку и показал на меня пальцем, перестав смеяться так же внезапно, как и начал.
- Ты! - громко крикнул он. - Теперь ты! Попался! Попался!
Я захлопнул дверь, прижав ее спиной. Из-за нее доносились гневные крики, звон бьющегося фаянса, смех и брань. Но мне не было до этого дела. Потому что там, внутри, был я! Это я сидел на том толчке и показывал на себя пальцем, и сочился кровью и бушевал там, внутри - я!
Подавленная, я смотрела на него. Он вцепился себе в волосы, тряся головой, словно силясь отогнать кошмар.
- Слушай, а почему бы тебе куда-нибудь не уехать? - сказала я, просто чтобы подать ему хоть какую-то надежду.
- Глупости! Куда мне уезжать? Куда можно уехать от этого проклятия? А кроме того, у поездов зеленые двери...
- Но должен же быть выход! Просто веди себя осторожно! Избегай всего!
- Я не смогу избежать ничего. Уверен, все случится просто и естественно. Я могу сидеть дома и умереть от инфаркта, когда дверь какого-нибудь шкафа окрасится зеленым и из нее вылезет рука. Нет! Я пропал, это уже свершившийся факт. Я просто хотел кому-нибудь рассказать свою грустную историю, вот тебе и рассказал. А теперь - прощай. Спасибо тебе, что дослушала до конца. Пойду-ка я домой. Ты хорошая девушка.
Он пожал мне руку и побрел в глубь двора. Я смотрела ему вслед до тех пор, пока он не перестал быть виден, а затем, терзаемая переживанием за этого человека, повернулась и пошла к вокзалу. Время поджимало, поезд уходил через полчаса. По пути я завернула в тот самый бар, чтобы купить себе чего-нибудь в дорогу, точно зная, что не смогу уснуть. Девицы в баре уже не было, там бойко суетилась другая, вероятно, ее сменщица. Купив бутылку пива и пяток бутербродов, я вышла.
Я уже направилась к вокзалу, когда сзади донесся скрежет и вой тормозов, удар, а следом - короткий крик. Я оглянулась. На асфальте кто-то лежал ничком. Возле головы растекалось темное пятно. Машина, сбившая его, умчалась в ночь, не оказав помощи. Поняв, кого именно сбило, я даже не попыталась оказать помощи. Я знала, что Сергей мертв. Вместо того, чтобы смотреть на тело, я посмотрела на бар. Вернее, на его вывеску. Не знаю, почему, но я ожидала того, что увидела.
Переливаясь блеклыми неоновыми трубками, часть из которых не горела, над входом в бар светилось его название. "Зеленая дверь".
Замена
- Прежде, чем ты дашь мне ответ, выслушай одну вещь. Я должен рассказать кое-что.Андрей достал из холодильника бутылку водки, поставил ее на стол. После крепко затянулся сигаретой и сел на подоконник. В мою сторону он даже не смотрел.
- Непростая это квартира. И досталась она мне тоже не случайно, - при этих словах Андрей скривился, и вытер глаза тыльной стороной руки.
Стоит сказать, что таким я своего друга не видел никогда. За последнее время Андрей заметно похудел, заполучил круги под глазами, будто не спал ночами напролет, а также имел странное, отрешенное выражение лица. Он не был похож на того человека, которого я встретил десять лет назад на первом курсе института. Как не был похож на самого себя полугодовалой давности.
Андрей докурил, выбросил окурок в форточку и потянулся в настенный шкафчик за рюмкой. Налил водки, пододвинул рюмку ко мне.
- Выпей. Дело не простое, лишней не будет, - прохрипел он и прокашлялся. - Ты прекрасно знаешь, что квартир у меня две. Вторая находится по соседству, на этой же лестничной площадке. До последнего времени я жил там, но теперь вот... тут обитаюсь. И очень хочу эту квартиру отдать. Ну, продать, то есть. Жила тут полгода назад одна женщина...
- Послушай, друг, - вмешался я. - Мне не важно, кто тут жил. Сам понимаешь, мне квартира срочно нужна. Возьму в любом случае, нет у меня других вариантов.
- Погоди. Будет у тебя время для ответа. А пока выслушай меня, большего не прошу.
- Ну выкладывай, только скорее — время не терпит, - последовав совету друга я проглотил водку. Скривился на манер Андрея.
Жила здесь одна женщина. Я не знаю, кто она была, даже смутно помню ее фамилию. Видел я ее редко, да и въехал в этот дом всего-то полгода назад. А уже на второй день после приезда встретил перед подъездом ее. Вот тогда то все и началось.
Ей было около пятидесяти. Тощая, сухощавая женщина, одета не броско, можно даже сказать — бедно. Круги под глазами, множество морщин, совсем белые волосы. На носу у моей новой соседки были старинные очки с толстыми стеклами, что увеличивали ее и без того не маленькие глаза. Я бы сказал, что выглядела она намного старше своих лет.
Она со мной не заговорила. Как не говорила и во все остальные дни. Впрочем, никто из жильцов со странной соседкой не общался.
Конечно же, я про ту женщину быстро забыл. Что тут запоминать? Да я даже не знал, в какой квартире она живет. До поры до времени.
Примерно через неделю после въезда в новый дом я заметил первую странность. Как-то я услышал необычные звуки, когда проходил мимо противоположной квартиры. Звук этот был из разряда тех, что режут ваш слух, будучи даже совсем не громкими. Неприятно, одним словом. Было это похоже на смесь шума помех от телевизора и шепота. Да, похоже было, что кто-то очень тихо говорил, да вот слов не разобрать. Хотя и не пытался я, не зачем. В первый раз звук не показался мне странным — ну смотрят там что-то непонятное на телевизоре, что тут необычного? Но потом я услышал это и на следующий день, и на следующий... И как-то раз увидел ту самую женщину, отпиравшую дверь странной квартиры ключом.
Так я и понял, что нелюдимая соседка живет напротив моей квартиры.
Дальше началось самое интересное. Я никогда не курю в доме, всегда выхожу на улицу. Ну, в то время так делал... И вот однажды около часа ночи я привычно отправился на улицу перекурить. Вышел на лестничную площадку, стал запирать дверь и услышал крик. Женский крик. О да, ты догадался — он исходил из квартиры напротив.
Соседка кричала. Дверь квартиры заглушала звук и слов я, опять же, разобрать не мог. Но было ощущение, что женщина с кем то ругалась. Скорее, ругала кого-то, потому что другого голоса я не слышал. Было стойкое ощущение, что соседка к кому то обращалась. Вот не знаю, как я это понял. Но был в этом уверен.
Через минуту к крикам прибавились звуки ударов. А потом... Потом я услышал скрежет, вроде того, когда ты тащишь по деревянному полу тяжелый шкаф. Хотя, возможно, так и было.
Я вышел на улицу, закурил. Посмеялся про себя, мол, вот с соседями повезло — рядом живет какая-то сумасшедшая. И чего с кем только не поделила?
Когда я зашел в подъезд, мне сразу стало не по себе. Знаешь, как бывает иногда — вроде бы и причин нет, а по спине проходят волны холода, да дыхание сбивается. Дверь в странную квартиру была приоткрыта. И тишина. Не та тишина, которую мы привыкли называть этим словом, когда просто не слышим лишних и громких шумов, но абсолютное отсутствие звука. Во всяком случае, так мне показалось в тот момент. И тут погас свет. Просто потухла единственная лампочка, освещавшая нашу площадку.
Кажется, на какие то секунды я замер. Тишину нарушил лишь один звук — тихий, медленный, но оттого не менее пугающий. Дверной скрип.
Честно, скажу — я испугался. Ломанулся к своей квартире, автоматическим движением воткнул ключ в замочную скважину, повернул его и залетел домой.
Да, потом, в теплой постели, я смеялся над собой. Кого испугался? Старой женщины? Ну глупо же, право слово.
После той ночи, выходя из дома, я всегда озирался на странную квартиру. Дверь каждый раз была закрыта. Шепот-шум был. Я начинал к нему привыкать.
Не буду описывать каждый случай, скажу лишь, что крики соседки по ночам я слышал еще несколько раз. А потом познакомился с Олегом Петровичем.
Это другой мой сосед, его квартира находится на втором этаже, как раз над той, где живет любительница ночных ссор.
Он тоже слышал ночные спектакли, но уже не удивлялся. Нина (так, оказывается звали соседку), жила в доме давно и подобные случаи просто уже стали привычными. О да, жильцы пытались бороться с шумной соседкой. Писали заявления в полицию, разговаривали с участковым. Последний даже пытался пообщаться с Ниной, но после единственного неудачного опыта просто вызвал врачей. Олег Петрович не знал, что случилось в тот день в нехорошей квартире, но женщину тут же забрали в психдиспансер. Заявлений жильцов и участкового хватило, что бы странную особу принудительно подвергли врачебной проверке.
Нина вернулась через два месяца. Врачи после курса лечения посчитали ее психически здоровой. Настолько, насколько это вообще возможно после такого заведения, как психиатрическая больница. Тогда же возобновились и ночные крики. Но соседи уже опустили руки. Пусть живет, ни на кого не бросается — и то хорошо.
Где-то два месяца назад я столкнулся с ней вновь. Было около семи вечера. Я вышел из дома, направился к лестнице. Дверь напротив меня с шумом распахнулась. Нина посмотрела на меня из-за толстых стекол своих очков и закричала.
- Уйди! Уходи отсюда! Я сделаю, все сделаю!
Признаться, я оторопел. Соседка с мгновение еще смотрела на меня, затем с силой захлопнула дверь.
Этой же ночью крики были особенно громкие. Были слышны удары, кажется, даже билась посуда. Несколько раз сильно бухнуло в дверь. Я выглянул в глазок. Странно, но на этаже мигал свет.
И тут я вновь почувствовал страх. Дверь соседки начала содрогаться от ударов. Раз, второй, третий. Било так, что со стен летела штукатурка. Минут через десять удары прекратились. После до моих ушей донесся звук, который до сих пор бросает меня в дрожь. В дверь соседки кто-то стал скрестись. С силой, судорожно, как будто хотели проделать отверстие в дереве. Все это сопровождалось натужным сопением.
Через несколько минут затихли и эти звуки. Этой ночью я так и не заснул.
Днем следующего дня, когда возвращался из магазина, я увидел машину скорой помощи у нашего подъезда. Позже Олег Петрович сказал мне, что медики увезли труп Нины.
Ее нашел участковый. Кто-то из соседей после той ночи все-таки не выдержал и вновь позвонил в полицию. Участковый пришел только днем. Дверь квартиры оказалась не заперта, но плотно захлопнута. Соседка лежала на полу в прихожей – лицом вниз, руки вытянуты. Пальцы в крови, ногти содраны до мяса. Но больше ничего — крови или ран на потерпевшей не обнаружили. Какой был поставлен диагноз врачами нам, увы, узнать было не суждено.
В квартире были переломаны все вещи. Везде осколки от посуды и люстры, остатки от продуктов питания. Некоторая мебель разломана до досок.
Но самое страшное было в царапинах на внутренней стороне входной двери. Обивка полностью разодрана, повсюду щепки. И следы крови. Те звуки, что я слышал ночью исходили от Нины, которая раздирала дверь квартиры своими собственными руками.
Дальше ты уже понимаешь развитие событий — я купил ту квартиру. Через несколько дней после смерти Нины объявился ее сын. Обычный мужчина, лет около тридцати. Я случайно встретил его и разговорился. Оказалось, что он хочет срочно продать квартиру матери, причем совсем за небольшие деньги. Во мне проснулся бизнесмен. Я решил перепродать нехорошую квартиру. После того, как сделка была оформлена, я приступил к уборке помещения. Сын Нины практически все оставил на своем месте. Да там и забирать было нечего — все разбито, разломано, да и техники никакой у пенсионерки не было. Даже телевизор отсутствовал.
Уборка предстояла нешуточная, но я довольно быстро управился. Вынес все оставшееся от прежней хозяйки на ближайшую свалку. Квартира стала чистой. Даже дверь я заменил.
Подал объявление о продаже и успокоился. На какое-то время. Потому что уже вскоре я вновь услышал странный шум, исходящий из странной квартиры. Шепот. Помехи. Теперь я знал, что телевизора там никакого нет, да и смотреть его некому. Любопытство взяло надо мной верх. Я открыл входную дверь и вошел внутрь. Шум не прекратился. Я медленно и осторожно обошел всю территорию. Голые стены и ничего. Более того, на слух я не мог определить, откуда исходит пугающий звук. Он просто был. Был везде. Он угнетал.
Той ночью я внезапно проснулся от резкой волны страха. Почему-то даже тогда я понимал, что это чувство исходит из той чертовой квартиры. Поднялся, подошел к двери и поглядел в глазок. Пару секунд ничего не происходило, и я уже собирался пойти спать, но... Удар. В квартире напротив что-то упало. Да вот только падать там было нечему. Удар повторился, теперь громче. Потом еще громче. И наконец, нечто ударилось в дверь. Зашуршала падающая штукатурка. Тогда я сидел на кухне и пил водку, как ты сейчас. А там что-то опять стучало.
Вообще, я мог больше даже не заходить в ту квартиру. Делать мне там было нечего, во всяком случае до тех пор, пока не найдутся желающие купить этот источник ночных шумов. Но меня туда тянуло. Просто нестерпимо.
В то время у меня началась бессонница. Я крутился в постели, считал овец, но заснуть не мог. Ходил на работу, как сомнамбула. В те дни я чувствовал себя очень плохо.
В какой-то момент, не помню точно когда, мне пришла безумная, казалось бы, мысль. А что если переночевать в той квартире? Посмотреть на источник шума? Я вроде бы понимал, что идея странная и глупая, но сдержать себя не мог. Взял раскладушку, одеяло и отправился в квартиру напротив. Как только я вошел внутрь, я ощутил необыкновенный прилив энергии. Мне стало лучше. Душа моя пела. В воздухе просто ощущалось спокойствие. И чего боялся, подумал я. Поставил раскладушку, лег и заснул. Проспал как младенец. Впервые за много дней.
Был ли шум? Да не знаю я. Если и был — меня то не разбудило. На следующий день я стал перетаскивать некоторые свои вещи в новое место жительства. Ночевать буду тут, думал я, пока покупателей не найду. В дневное время обитал в старой квартире, а спать приходил в новую. И всегда высыпался.
Постепенно я стал замечать, что все больше и больше провожу времени в странной квартире. Там я чувствовал себя действительно, как дома. До тех пор, пока не проснулся ночью от шума.
На кухне что-то стучало. В тот момент я не испытывал страха, казалось, квартира не позволяет мне бояться. Встал с раскладушки, заглянул на кухню. Ничего. Стук продолжался. Было ощущение, что исходит он от самих стен. Что-то там, внутри, стучало, давая о себе знать. Мол, не один ты здесь живешь, не один.
Потом я стал замечать, что вещи в квартире самопроизвольно меняют свое положение. В один день раскладушка оказалась у противоположной стены. В другой день я обнаружил ее на кухне. Мелкие вещи и вовсе перемещались по сто раз за день. Оставлю телефон на столе — найду на подоконнике, и так далее. Но почему-то меня это по-прежнему не пугало.
Однажды случилось так, что я отравился. Купил что-то некачественное в магазине или еще что — не знаю. Весь день мучился от нестерпимых болей в животе. К ночи поднялась температура. Само собой, идти спать в другую квартиру у меня сил просто не было. В ту ночь я опять проснулся от страха. Нет, не от страха — от нестерпимого ужаса. Бросился в прихожую и прильнул к дверному глазку. Дверь квартиры напротив ходила ходуном. Ее трясло от ударов настолько сильных и громких, что задрожало стекло в окне на этаже. Помимо ударов я слышал неразборчивое бормотание. Даже сейчас я могу сказать, что таких звуков человек издавать не может. Это была неземная, неестественная речь.
В тот момент я будто прозрел, в секунду осознав, что я спал в этой квартире не один раз. Как я мог находиться в этом ужасе? Почему не ощущал тревоги? Квартира не давала, понял я. Ее устраивал тот факт, что я жил в ней. Она, скорее всего, хотела этого. Или не сама квартира, а нечто, живущее в ней. И теперь это нечто недовольно, что я не пришел спать, как обычно.
Мне стало жаль Нину. Я даже представить не мог, каково приходилось ей жить в этом кошмаре.
Утром я побоялся заходить в чертово жилище. Решил выйти на улицу и заглянуть в окно. Занавески покойной я снял, так что ничего не должно было мешать. Схватился за подоконник, подтянулся и посмотрел сквозь стекло. Мои вещи были разбросаны. Книжки лежали где попало, из некоторых вырваны страницы. На полу валялся чайник с кухни. Какой-то стакан разбит вдребезги.
А на моей раскладушке кто-то спит. Некто или нечто лежит, с головой накрывшись одеялом. Последнее мерно приподнимается и опускается в такт медленному дыханию.
Следующие три дня в страшную квартиру я не заходил. Покупатели тоже не объявлялись. И чувствовал я себя ужасно. Меня дикой силой тянуло в пугающее место. Опять не спалось, товарищи по работе участливо спрашивали, не болен ли я. Должно быть, выглядел я плохо.
Я не выдержал. Просто открыл дверь и вошел туда. Знакомое чувство покоя заполнило мою больную душу. Я ощущал настоящую эйфорию.
С тех пор, я живу здесь. В этой квартире. Даже вещи многие перенес. Стук по ночам часто беспокоит, но я знаю, что если уйду — мне будет хуже.
Андрей достал очередную сигарету и затянулся. Он отвернулся от меня в сторону окна и молчал. Я собирался с мыслями.
- Слушай, Андрей, - тишину нарушил мой голос. - То, что ты мне рассказал сейчас — это очень странно и все такое... Я не знаю, что сказать.
- Да неважно это уже. Мне просто нужно было выговориться. Я же никому об этом не говорил, - Андрей сел за стол и внимательно посмотрел на меня. - Знаешь что? А ведь покупателей так и не было до тебя. Да и ты то не сам ко мне обратился, а я сделал предложение.
- Я пока не отказываюсь, но мне просто надо подумать. Может, зайду через пару дней? - я пожал руку другу и встал.
Вернее, хотел встать. У меня резко поплыло в голове, зрение затуманилось и я упал на колени.
- Анд-дрей, ч-что зза чрт? - язык мой еле шевелился во рту.
- Помнишь, я вначале сказал, что у тебя будет время на ответ? Так вот — я солгал.
Андрей молча смотрел на меня спокойным взглядом. Затем взял со стола бутылку водки и вылил ее содержимое в раковину.
- Знаешь, что я думаю? - сказал он, выкидывая пустую бутылку в окно. - Эта квартира или то, что здесь обитает, питается людьми. Не в прямом смысле, оно пьет, что ли, нашу энергию, силы или вроде того. Ты видишь же, каким я стал? Такой была и Нина. Этой дряни нужны люди. Нужны жильцы.
Водка. Он отравил водку. Я из последних сил пытался подняться с пола, но конечности меня не слушались. Тогда я медленно пополз к входной двери.
- Да ты не дергайся, - успокаивающе произнес Андрей. - Не выйдет. Полежишь немного без сознания, ничего плохого с тобой не произойдет.
Мой бывший друг присел рядом со мной на корточки.
- Ты меня извини. Не было другого выхода. Я отсюда просто так уйти не могу. Замена нужна. Прости, дружище. Проваляешься с денек, потом сам уже не захочешь уходить отсюда. Я то знаю. Или оно не захочет.
Андрей медленно встал и направился к входной двери. На прощание обернулся, кинул ключи мне под нос.
- Держи. Теперь живешь здесь. Теперь это твоя квартира.
Перед глазами стало темно, и я отключился.
Фиалочка
В этой истории не будет ни каннибалов в подвале, ни чудовищ в лесу, ни жертв, ни убийств. Будут лишь возвратившиеся из детства страхи и какая-то кошмарная неопределенность, которая убивает меня. Все, о чем я сейчас расскажу вам, я считаю чистой правдой. Поэтому, если вы дочитаете мой рассказ до конца, то, надеюсь, поймете, каково мне сейчас, и посочувствуете.Мне было бы далеко не так страшно узнать, что у нас в подвале действительно живут людоеды, пожирающие жильцов дома. Настоящий ужас, поверьте, берет тогда, когда ты лежишь ночью на кровати в собственной квартире, и не можешь сомкнуть глаз, осознавая, что там, в темноте, может находиться что-то, что приходит не через входную дверь. Но давайте обо всем по порядку.
Началось это очень давно. Мои воспоминания о ней являются одними из самых первых. Я не могу назвать свое детство очень радужным. Нет, родители у меня хорошие, и со сверстниками отношения тоже были прекрасные, но что существенно отравляло мне жизнь, так это паническая боязнь моей комнаты. Я жил с отцом и матерью на третьем этаже типичной двухкомнатной «сталинки». Маленькая комната была моей, большая – родителей. Каждая была снабжена балконом.
Меня ужасала лишь одна мысль находиться в своей комнате вечером или ночью одному. Из-за моих постоянных истерик родители позволяли мне спать с открытой дверью. Я благодарил судьбу всякий раз, когда отец или мать выходили вечером в туалет или взять что-нибудь из холодильника. Слыша их перемещение и видя их тени на полу, я мог на время перестать бояться и попытаться быстро уснуть. Иногда мне становилось настолько страшно, что я, не оглядываясь, бежал в их комнату и всеми силами умолял поспать с ними. Но боялся я, разумеется, не самой комнаты и не темноты в ней, а того, кто, по моему мнению, мог там находиться. Я боялся ее.
Она – это Фиалочка, собирательный образ моих детских кошмаров. Скрывающаяся тварь, которая никогда не давала родителям знать о своем существовании, при этом неизменно изводила меня, когда я находился один. Я знаю, что у многих детей есть свои выдуманные монстры, живущие в шкафах, под кроватями, за занавесками. Мой был особенно реалистичным и пугающим. Я боялся ее так сильно, что мог в детстве до полуночи гулять на улице, лишь бы не идти домой. Потом, конечно, все равно приходилось возвращаться. Я изрядно получал ремня, быстро ужинал и отправлялся спать. Оставалось лишь радоваться тому, что я сильно уставал за день, и засыпал практически сразу же, не давая страху полностью поглотить себя.
Фиалочка… Вам это имя, должно быть, кажется смешным и крайне глупым, но у меня каждый раз мурашки пробегали по спине, когда я мысленно произносил его. И как только детипридумывают имена своим персональным чудищам? Я точно знал, что ее зовут именно так, что у нее именно это имя: несерьезное, детское, уменьшительно-ласкательное. И это заставляло меня дрожать от страха гораздо больше, чем если бы я величал ее, скажем, Детоубийцей или Потрошительницей.
У меня была огромная двуспальная кровать. Раньше ей пользовались родители, однако с одной стороны сильно деформировались пружины, и спать двоим там уже было нельзя. Я же, мелкий, мог разлечься на этой кровати как угодно, места было предостаточно.
К несчастью, спастись во сне я мог отнюдь не всегда. Время от времени я просыпался от кошмарного чувства, как будто меня только что кто-то щекотал. Также было стойкое ощущение, что когда я так просыпаюсь, матрас на моей кровати быстро распрямляется, словно еще мгновение назад кто-то находился рядом со мной. Оставалось, не шевелясь, лежать и в ужасе обливаться потом, пока снова не провалишься в сон или не наберешься храбрости побежать к родителям. Моя кровать располагалась боком возле стены, и я боялся поворачиваться к стене лицом. Если у меня затекали другой бок и спина, и я все же отворачивался от комнаты, мне сразу начинало казаться, что Фиалочка уже ползет ко мне по кровати. Мне снова мерещилось, что матрас прогибается под ее тяжестью.
Как видите, спалось мне в детстве невесело. У детей очень бурное воображение, и я очень хотел бы списать все свои детские страхи именно на разыгравшуюся фантазию, но не могу, поскольку потом все стало значительно хуже.
Лет в шесть я впервые услышал ночью этот звук. Его трудно описать словами, но я попробую. Представьте себе высокое блеяние, похожее на козье, но очень искаженное, булькающее, как будто у кого-то сильно повреждено горло. Что-то в этом звуке было даже от детского смеха. Звук был очень тихим и, как мне показалось, несколько враждебным. Я тогда решил, что он слышится с улицы. Дом находится на самой окраине города, поэтому было не исключено, что где-то действительно блеяла коза. Я слушал это с минуту и уже стал снова закрывать глаза, как вдруг у меня в прямом смысле встали дыбом волосы от внезапной догадки. Я резко понял, что звук слышится не с улицы, а с моего балкона. Нижняя четверть балконных дверей была деревянной, все остальное было стеклянным.
Звук слышался именно оттуда, снаружи и снизу. Блеяние было не далеким, а близким, просто очень тихим. Я метнулся из комнаты и разбудил родителей. Они резонно выругали меня и сказали, что в таком возрасте уже стыдно бояться. Я плакал, умолял их все проверить, и мать, в конце концов, согласилась переночевать в тот раз у меня, а я улегся с отцом. На следующий день мать сказала, что ничего в ту ночь не слышала, и никто ее не щекотал. В общем, родители мне, разумеется, не верили.
Главный эксцесс случился, когда к отцу и матери вечером пришли гости – их женатые бывшие однокурсники. Так близко ко взрослым эта блеющая тварь еще не подходила. Но я знал, почему она так сделала.
Родители и их друзья сидели в кухне: ужинали, выпивали, разговаривали. Я сперва поел вместе с ними, потом все бегал таскать шоколадные конфеты из принесенной гостями коробки. Мать в какой-то момент сказала, что мне пора спать, ибо завтра надо идти в садик, и я не стал возражать.
Я забыл упомянуть, что маленькая комната в нашей квартире располагается как раз напротив кухни через коридор. Мать попросила меня закрыть свою дверь, однако кухонную пообещала не трогать. В этот вечер мне почти не было страшно идти спать. Взрослые совсем недалеко шумели, веселились, и я особо не боялся. Я зашел в свою комнату, прикрыл дверь, оставив маленькую щель, выключил свет и прыгнул в кровать.
Блеяние я услышал сразу, как завернулся в одеяло. В этот раз оно было куда более громким и страшным. У меня не осталось никаких сомнений, что слышалось оно именно с той стороны балконных дверей. Я пулей влетел в кухню, плакал, что-то кричал, а взрослые начали меня успокаивать. Отец даже разозлился, но мать вкратце рассказала гостям, почему я, по ее мнению, так себя веду, и их друг Владимир (тогда я называл его дядей Вовой) решил пойти вместе со мной проверить, все ли в моей комнате в порядке.
Когда мы пришли в комнату, я показал ему на балкон и попросил посмотреть туда. Дядя Вова отказался, сообщив мне, что я должен сделать это сам, иначе не перестану бояться. Я, понятное дело, стал упираться, но он настойчиво подтолкнул меня к балконной двери и сказал, что будет находиться в двух шагах от меня. Я шел к стеклу и понимал, что у меня просто кишка тонка взглянуть туда, стой за моей спиной хоть вооруженная группа спецназа. Я струсил и закрыл глаза, Владимир этого не мог видеть.
Когда я, таким образом, вплотную подошел к балкону, я буквально почувствовал ее. Она, согнувшись в три погибели, сидела там и злобно смотрела на меня снизу вверх. Поверьте, я знал это. Сквозь щели балконных дверей дул сквозняк, и я почувствовал трупный смрад, из-за которого меня чуть не стошнило.
«Ну что, пацан? – спросил Владимир. – Я же говорил, тут нечего бояться. К тому же тут все вон закрыто». Я моментально отпрянул от балкона, открыл глаза и попросил на этот раз его взглянуть туда. Я схватил Владимира за рукав и попытался подтащить к балконным дверям, но он освободил свою руку, улыбнулся, пожелал мне спокойной ночи и ушел. Он-то думал, я сам все посмотрел и, конечно же, ничего не увидел. Из кухни послышался строгий голос матери, требовавший, чтобы я выключал свет и ложился спать. Ситуация, как видите, безвыходная.
Я не придумал ничего лучше, как достать из тумбочки фонарик и включить его. Когда родители в очередной раз крикнули, чтобы я выключал свет, я сделал это. Я буквально прилип к двери. Мои руки дрожали, и свет фонарика неистово метался по темной комнате. Оставаться там было сущим адом, но и бежать к родителям я не мог. Мне казалось, что если я буду так истерить, меня просто-напросто закроют в комнате.
Я услышал, как взрослые выходят из кухни, чтобы пойти покурить в подъезд. Когда они закрыли за собой входную дверь, я быстро открыл дверь своей комнаты и встал на пороге. Свет фонарика в моей руке по-прежнему бегал по стенам, мебели, потолку. И тут я впервые увидел ее… Искренне надеюсь, что подобного ужаса вы никогда в своей жизни не испытаете.
Когда фонарик осветил верхнюю часть высокой стенки, доходящей практически до потолка, я заметил ее лежащей там, сверху. Уверен, спрятаться она не хотела. Она выжидала, пока я увижу ее, точнее ее высунувшуюся руку (если эту конечность можно так назвать) и голову.
У Фиалочки была грязно-голубая кожа, как будто гниющая, отмирающая. Ее лапа была похожа на паука. Конечность была предельно худой, с не менее чем десятью-двенадцатью тонкими и длинными пальцами. Голова – вытянутая, похожая на лошадиную. Два непропорционально огромных желтых глаза с узкими вертикальными зрачками располагались спереди и сверлили меня с невероятной свирепостью. Ее беззубый рот, находящийся в нижней части головы и похожий на черную дыру, улыбался. И эта гнилая вонь, теперь я ощущал ее полной грудью…
Содержимое моих кишечника и мочевого пузыря сразу оказалось в пижаме. Я выронил фонарик, захлопнул дверь комнаты и помчался в пустую кухню. Там я залез под большой стол. Сидя в собственных нечистотах и обливаясь слезами, я с ужасом думал о том, что взрослые не вернутся, а если и вернутся, то увидят меня и опять прогонят спать.
Но они увидели меня нескоро. Родители и гости были уже достаточно пьяными. Придя из подъезда, они снова сели за стол и стали разговаривать. Вытяни кто-нибудь из них ноги, и я сразу оказался бы замеченным. Теперь надо отметить, что половина этого большого стола располагалась напротив стены, а другая половина – напротив кухонной двери. Мне стоило огромных усилий немного вытянуть голову и посмотреть на дверь своей комнаты.
И да, вы отгадали: моя дверь была приоткрыта. Фиалочка находилась прямо за ней и смотрела на меня, сидящего под столом. Лишь мельком увидев ее огромные глаза и пасть, я быстро зажмурился. Она сидела там, в моей комнате, и как будто говорила мне: «Смотри, я здесь, рядом. Твоей тупой мамаше стоит лишь повернуть голову, чтобы увидеть меня, но ей нет никакого дела. Я могу подобраться к тебе так близко, как захочу».
Дальше я уже плохо помню, что случилось. Я явно потерял сознание, и некоторое время пролежал под столом, прислонившись спиной к стене. Когда я услышал крик матери, гостей у нас дома уже не было. Родители достали меня из-под стола, помыли, одели в чистое, дали какое-то лекарство и уложили у себя в комнате.
Конечно, это случилось уже давно. Кое-что я мог добавить или «приукрасить», однако в целом я в данный момент помню эти события хорошо. Что спасло меня от всего этого ужаса, так это такая нелицеприятная вещь, как развод родителей. Мне тогда было семь. Уверен, свою лепту в разрыв отношений между отцом и матерью истеричный полусумасшедший ребенок в моем лице тоже внес, однако что я мог поделать?
Они расстались полюбовно. Квартира досталась отцу, а мы с матерью уехали жить в дом ее сестры, который находится на другом конце страны. Пару раз к нам приезжал отец, однако чаще ездил к нему я, когда подрос. Он два года назад рассказал, что нашел себе молодую женщину в деревне неподалеку от города, и настроены они были очень серьезно. Когда я приезжал к нему, то мы в основном сидели в баре, а ночевал я всегда в гостинице, так как не хотел им мешать (его женщина жила тогда с ним).
Все снова началось в этом году. Я закончил ВУЗ в своем городе, и в начале лета позвонил отец. Он сказал приехать, ибо квартиру он перепишет на меня, а сам уедет с невестой жить в деревню. Я был несказанно рад, поскольку, во-первых, жилье просто отличное, а во-вторых, в этом городе мне будет гораздо легче найти хорошую работу. Там, где я жил с матерью, у меня не было ни нормальной девушки, ни полноценных друзей. Одним словом, переезд ничем не отягощался.
После длительного и вымотавшего все силы оформления документов я оказался в собственной квартире. Многое здесь изменилось. Отец сделал ремонт, обклеил стены натуральными обоями, поменял большую часть мебели. Все это он оставил мне. Спать я решил во все той же маленькой комнате. «Мне двадцать два года, – думал я, – какие тут могут быть страхи?»
Став студентом, я заимел привычку ложиться спать очень поздно. Все благодаря такому изобретению, как компьютер с Интернетом. Странные вещи, как бы это банально ни звучало, начались сразу же. Сперва я всеми силами отказывался связывать их с событиями из детства.
Теперь под прицелом оказалась не только маленькая комната, но и вся квартира. К примеру, в кухне постоянно перегорают лампочки. Постоянно. Я позвонил отцу, но он уверил меня, что с проводкой в квартире все в полном порядке. Похоже, что стоит вкрутить в кухонную люстру новые лампочки и уйти, как кто-то непременно выкручивает их, трясет и ставит обратно.
На полу в ванной и туалете стала появляться какая-то грязная вонючая каша, как будто там кого-то периодически рвет. Хотя бы раз в день приходится ее убирать. Едешь в город – приезжаешь вечером домой – лампочки в кухне не горят, а санузел в этой дряни. Я стал постепенно вспоминать то, чего так боялся в детстве. Бывает, засыпаю ночью и уже кошусь на балконные двери и стенку, которую отец оставил в квартире.
Неделю назад я проснулся ночью от когда-то хорошо знакомого чувства, как будто меня щекотали во сне. Кровать у меня сейчас небольшая односпальная, и знаете, я готов поклясться, что на момент пробуждения мне показалось, что с меня кто-то только что слез. А на следующий вечер я ужинал в кухне и отчетливо слышал тихое блеяние из маленькой комнаты.
Я перетащил в большую комнату кровать и компьютер, а маленькую закрыл на ключ и больше не открываю. Когда я прохожу мимо нее ночью, я зачастую слышу тихое царапанье с той стороны двери. Самое страшное то, что я, когда сплю, закрываю на ключ и дверь большой комнаты. В последние ночи я стал отчетливо слышать это тихое, но настойчивое царапанье уже за ней. Я знаю, что когда-нибудь дверь откроется, и я в этот момент не буду спать…
Коробка с котом
Вы точно хоть раз, да встречали их, страшились в детстве — а повзрослев, слушали, посмеиваясь, очередную вычурную байку, описывающую их такую инопланетную в глазах обывателя жизнь. Они водятся в любом достаточно крупном населённом пункте любой страны и почти всегда становятся своеобразным местным достоянием, живой достопримечательностью. Помимо множества прозвищ, все они имеют объединяющее обозначение — городской сумасшедший. Казалось бы, всегда на виду, но где и на что они живут, есть ли у них родственники — загадка.Такая «знаменитость» водилась и в моём городишке. Шаманка — астеничное существо без возраста, предпочитающее в любую погоду — неважно, покрываются ли ресницы от мороза инеем, или асфальт плавится под палящим солнцем — гулять в ярко-сиреневой необъятной шубе. Её тщедушная фигурка комично терялась в недрах этого мохнатого монстра. Мы часто шутили, что дама с холодной жестокостью пристрелила и освежевала Зелибобу, а теперь носит его бренную шкуру как трофей. Шаманка прятала лицо за круглыми чёрными очками, на ней всегда было такое множество подвесок, амулетов, ожерелий, бус, что оставалось только дивиться, как такая хрупкая шея не ломается под их весом. Очевидцы, которым посчастливилось застать чудачку в магазине во время расчёта на кассе, утверждали, что её длинные и тонкие, словно спицы, пальцы также были унизаны целыми гроздьями колец и перстней.
Как и положено городской сумасшедшей, женщина в цветной шубе ни с кем не общалась, держалась отстранённо. Ходила она всегда нахохлившись, потупив глаза, но при этом её пусть и несколько нервные, дёрганые движения и походка были не лишены изящества и грации. Представьте редкую тропическую птицу, оказавшуюся по злой прихоти владельца выкинутой в промозглую сырость сибирских улиц — и вы поймёте, о чём я говорю.
Естественно, Шаманку окружал флёр легенд. Самая ходовая их них — за шубой и очками скрывается мужчина, бывший актёр местного ТЮЗа. Бабульки узнавали в одиозной фигуре постаревшую и спившуюся балерину. Многие спешили уличить Шаманку в колдовстве — отсюда и прозвище. Ходили слухи о невероятном наследстве, внезапно свалившемся на голову бездомной бомжихе, дескать, вот почему она всегда так вычурно выглядит. Лично я придерживался наиболее прозаичной, как мне тогда казалось, версии, что женщина была либо разорившейся владелицей борделя, либо проституткой, давно бросившей ремесло.
Когда она появилась, никто точно не помнил. За свои на тот момент семнадцать лет я успел повстречать её около десятка раз — впервые когда ещё ходил в детский сад. Но, конечно, я даже во сне не мог вообразить, насколько близко мне случится познакомиться с Шаманкой.
В то лето я эпично провалил вступительные экзамены в ВУЗ своей мечты и с позором вернулся в родной город. Родители встретили меня сдержанно, однако в ультимативной форме посоветовали немедленно приступить к поискам работы. Это был период, когда Интернет только становился вездесущим и провайдеры вербовали целые армии пеших агентов по заключению договоров на пользование услугами связи. Лучшего варианта не намечалось, и мне пришлось влиться в эти ряды.
Хоть я и провёл в городе N всю жизнь, во многих районах я не бывал, так как прогуливался в основном в своём дворе либо по центральным улицам. Теперь, обходя подъезды, я заново знакомился с родной местностью. Знакомство было далеко не всегда приятным. Новостройки, хрущевки, многоквартирные избушки, больше похожие на бараки, представляли своих обитателей во всём «блеске». Отборный мат из-за закрытых дверей был ещё вполне терпим — пару раз на меня пытались спустить собак, единожды угрожали ружьём, старушки охотно и не внимая возражениям нудно делились жизненным опытом. Встретить молодое, не испитое и дружелюбное лицо было само по себе праздником, а уж симпатичную девушку...
Лина жила в старой части города, возле парка, в некогда роскошной сталинке. Когда я постучал в дверь, она беззаботно открыла её, даже не спросив, кто пришёл. Я начал бодро на автомате рассказывать заготовленную речь, но мысли мои в тот момент унеслись очень далеко от изначальной цели визита. Слово «красивая» слишком безлично, бесцветно для определения внешности Лины. Передо мной стоял единственный возможный Идеал. Бледная кожа, миндалевидные, слегка раскосые зелёные глаза, греческий нос, аккуратный, чётко очерченный рот — по отдельности эти черты нельзя назвать правильными, но сочетаясь в ней, они создавали подлинное торжество мастерства природы.
Лина слушала меня не перебивая. Дождавшись неловкой паузы, она пригласила меня зайти в дом. Да, вот так просто, без всяких предлогов. Может, это кажется странным, но не более, чем всё, что ожидало меня за порогом этой квартиры.
Роскошь обстановки, в которой я оказался, захватывала дух. Это была не безвкусная цыганщина в псевдодворцовом стиле. Все вещи в комнате гордо несли отпечаток времени — меня окружали прекрасно сохранившиеся предметы разных эпох. Однако они не производили ощущения музейных экспонатов — казалось, какой-то дотошный антиквар специально создал такой гармоничный интерьер. Ноги утопали в густом ворсе лилового ковра, сквозь цветные витражи светильников лился мягкий свет, в центре стояла пурпурная софа с затейливой резьбой. Комната буквально утопала в живых цветах — розы, лилии, герберы, орхидеи... Десятки букетов заполняли пространство комнаты.
Наша первая близость с Линой случилась в тот же вечер. К тому моменту у меня уже был сексуальный опыт с одноклассницей — так, ничего заслуживающего особенного упоминания, просто механические движения запрограммированных на размножение животных. Объятия моей новой случайно любовницы не имели с той звериной примитивностью ничего общего. Я боюсь показаться слишком помпезным, но ласки были сродни священнодейству, таинству — иначе и быть не могло в комнате, больше похожей на сад, где густые пряные ароматы цветов сладко душили меня, точь-в-точь как Элли на Маковом поле.
Это сейчас я подбираю красивые слова, чтобы описать увиденное. Тем летом я был простым семнадцатилетним пареньком, вчерашним школьником, который пьёт за гаражами пиво, на досуге гуляет с друзьями по заброшенным заводам, слэмит на панк-концертах в местных клоповниках и только недавно перестал носить торбу с «Сannibal Corpse». Конечно, в кругу таких же подростков я мнил себя свободным философом и декадентом. Но в тот день я оказался в прямом смысле слова в параллельном мире, прежде закрытом для таких, как я.
Мы виделись раз в неделю. Её комната каждый раз встречала меня неизменным цветочным безумием. Разговаривали ли мы о чём-то? Делились ли переживаниями и новостями? Долгое время подобные мелочи нас не заботили — достаточно было наслаждаться друг другом. В Лине было что-то угрожающее, дьявольское, я не мог этого не заметить. Я любил положить голову к ней на колени, и тогда она могла подолгу смотреть мне в глаза не моргая, будто вместо склер у неё были часовые стёкла. Её взгляд был в такие моменты безумным, чёрным, а на лице застывала строгая улыбка.
На очередном свидании Лина призналась мне, что она содержанка. Вот почему нам приходилось видеться так редко. О своём покровителе она рассказывала только шёпотом, постоянно затравленно оглядываясь. Лина до смерти боялась его и не сомневалась — он прекрасно осведомлён о наших встречах. На вопрос, почему нельзя было сразу рассказать мне о камерах, она начала нести какой-то бред про вездесущего хозяина, которому не нужны камеры. Во вскипела злость от осознания того, насколько этот «благодетель» смог затравить мою возлюбленную. Много раз я требовал очной ставки, обещал убить его — тогда отчаянной смелости в моём существе было куда больше, чем физической возможности воплотить свои угрозы в жизнь. К слову, мне так и не довелось повстречать соперника. Правда, сейчас я сомневаюсь в этом...
Переломный момент в судьбе наших с Линой отношений случился первого ноября. Я пришёл чуть раньше назначенного часа и не застал её дома. Рядом с подъездом было негде присесть, а в тот день по долгу службы мне пришлось преодолеть не один километр, и ноги ощутимо гудели, поэтому, решив скоротать время за сигаретой, я расположился на лавке у дома на против. Отсюда мне прекрасно было видно окно Лины и единственный вход в здание.
Я успел пару раз втянуть дым, когда увидел знакомую для каждого жителя города сиреневую шубу. Шаманка своей обычной нервной походкой направлялась прямиком к дому Лины. С любопытством я наблюдал, как чудачка заходит в знакомый подъезд, а уже через пару минут в квартире моей любовницы зажёгся свет. Меня словно ледяной водой облили — я вскочил с места, не веря своим глазам, и подбежал ближе, пытаясь разглядеть, что происходит в окне. Долго ждать не пришлось — занавес штор открыл лицо Шаманки. Она смотрела прямо на меня.
В тот день я познакомился с Линой грустной, Линой-мизантропом, в депрессии и глубокой меланхолии, с Линой-Шаманкой.
Сколько же ей на самом деле было лет? До ноябрьского разоблачения мне не случалось об этом задумываться. Сплин изменял её до неузнаваемости, в том числе прибавлял лет двадцать и заставлял похудеть почти до прозрачности. За солнечными очками пряталось безразличное от усталости измождённое лицо, глаза превращались в два чёрных колодца со скелетами на самом дне, усугубляли картину болезненные фиолетовые круги вместо нижних век. Но даже в таком плачевном состоянии Лина была магически прекрасна. Похожая на призрака, сошедшего со старой выцветшей фотографии, она притягивала даже сильнее, чем пышущая жизнью фея, знакомая мне прежде.
Квартира тоже преображалась под стать хозяйке: комнату окутывал густой сигаретный дым, на каждом шагу стояли пепельницы, забитые окурками, цветы исчезали, им на смену неизвестно откуда приходили коты. Я не брался считать их, но не ошибусь, предположив цифру в два-три десятка. Зверьки обступали Лину со всех сторон, и невозможно было избавиться от ощущения, что жизнь в ней держится только за счёт согревающих её маленьких тел. Моя таинственная любовница не давала кошкам кличек и не пыталась приручить. В периоды душевного подъёма они исчезали без следа и воспоминаний, а комната снова наполнялась цветами.
Было, правда, одно ненавистное мне исключение — обязательный атрибут её хандры: огромный чёрный одноглазый кот. Вальяжно развалившись на трюмо, он пристально следил за каждым моим шагом, даже спиной я чувствовал этот прожигающий взгляд. С ним Лина была боязливо ласкова, стелила подушку, гладила трясущейся рукой безразличную шкуру. Под наблюдением этой мерзости она общалась односложно, не подпускала меня на расстояние ближе вытянутой руки. Я терпеливо сносил присутствие любимца, втайне мечтаю свернуть его толстую шею.
Шли месяцы, наши встречи продолжались, снова близилось лето. А я всё больше задумывался о скором отъезде и желанном поступлении в ВУЗ. Вместо дурманящего сада меня регулярно стала встречать дымо-меховая завеса. По старой привычке я упрямо злился на невидимого мужчину, содержащего Лину, бросался словами о желании расправиться с ним. Однако вне стен её квартиры меня куда острее волновали отсутствие денег на поездку и нулевая готовность к грядущим вступительным испытаниям. Невозможный роман с Линой-Шаманкой оторвал меня от реальности, я жил одним днём, в ожидании новой встречи. Но любовная связь потихоньку выдыхалась, маки на сонном поле неумолимо увядали, и сквозь пелену чувств всё явственнее проступали прежние мечты о весёлой студенческой жизни в большом городе, престижной специальности, независимости от родителей. Та связь, без которой я раньше не мог дышать, стала меня тяготить.
В нашу последнюю встречу умер её отвратительный кот-циклоп. В тот день я опоздал и ничуть не удивился густой дымовой завесе, вошедшей у Лины в привычку. Кошек и пепельниц не было, она сидела в одиночестве, склонив голову над жирной чёрной кляксой на полу. Заметив меня, она, не шелохнувшись, бесцветным голосом попросила принести букет одуванчиков. Я давно привык к подобным чудачествам и без вопросов отправился выполнять просьбу — на солнце, на свежий воздух, подальше от затхлой скорлупы этой чёртовой комнаты.
За моё отсутствие Лина успела положить трупик животного в коробку. Одуванчики ей потребовались, чтобы укрыть любимца. Я продолжал ненавидеть даже дохлого кота за комичный ритуал в честь его смерти. Даже сейчас, окоченевший, из своей жалкой коробки он продолжал отравлять жизнь моей любовницы. Никогда, ни разу она не была так трепетна со мной живым, как с ним мёртвым.
Покончив с цветами, Лина подняла телефонную трубку — прежде она никогда не пользовалась этим аппаратом, и я был уверен, что антикварная древность давно не работает. Номера она не брала и сказала лишь одно слово: «Приезжайте». В мою сторону не было брошено ни одного взгляда.
Спустя несколько минут под окнами посигналили. Сохраняя молчание, Лина-Шаманка взяла коробку с котом и направилась к двери. Мне оставалось только последовать за ней. Хоть я и пришёл с твёрдым намерением проститься, момент выдался на редкость неудачным. Меня душили досада, скука, нетерпение, хотелось просто развернуться и уйти, не прощаясь. Но из уважения к её горю я заставлял себя терпеть этот цирк.
Возле подъезда ждал старомодный чёрный автомобиль — не припомню его название, да и какое это теперь имеет значение? Втроём мы расположились на заднем сидении: Лина, я и кот в коробке между нами.
Из-за чёрных шторок на окнах невозможно было понять, куда мы едем. Однако это не страшило и не заботило меня. Я был растерян, раздражён, не понимал, зачем я здесь и сейчас теряю своё драгоценное время, когда по-хорошему мне надо бы сидеть в поезде, мчащемся в будущее. Только физически я присутствовал здесь, возле Лины и коробки с котом. Мысленно я корпел над экзаменационными вопросами.
Машина остановилась. Предвкушая скорый конец, я облегченно открыл дверь и помог выбраться Лине. Мы приехали в глухую часть парка, того, что был возле её дома, к ветхому мостику через ручей.
Лина всё так же беззвучно зашла на мост и поставила траурную коробку. Она обернулась и несколько минут смотрела на меня, будто ждала, что я о чём-то догадаюсь.
— Ты же хотел с ним встретиться. Давай, уговаривай, проси о чём хочешь, — в её ровном бархатном голосе невозможно было уловить и намёка на интонации, слова прозвучали прочитанной строчкой. Но из-за того, что случилось в следующий миг, я запомнил их навсегда.
Одуванчики взорвались жёлтым фонтаном, выпуская из коробки гибкую чёрную молнию. «Мёртвый» кот повис в стремительном прыжке, а время вокруг на секунду остановилось. Парк за мостом обернулся гигантским лабиринтом с множеством входов, концы которых терялись за горизонтом.
От неожиданности я даже не удивился. Сюрреалистический пейзаж длился какое-то ничтожно короткое мгновение, как мираж, и исчез, стоило мне только моргнуть. Удивление, шок, желание осмотреться настигли меня с опозданием. По инерции я продолжал прокручивать в голове текущие проблемы. Единственное, что я успел почувствовать до того, как картинка исчезла навсегда — страх потерять свой привычный мир и то самое потенциальное светлое будущее.
Когда мир снова перевернулся с головы на ноги, я обнаружил себя всё так же стоящим посреди парка на мосту в полном одиночестве. Слышался гул уезжающего автомобиля. Коробки, кота и одуванчиков рядом не было.
Уже на следующий день мне позвонил приятель Дима, с которым я не виделся пару месяцев. Он сказал, что готов отдать мне сегодня деньги, которые якобы занимал. Ещё до обеда Дима лично привёз мне конверт с долгом. Учитывая, что половину заработанного агентом я отдавал родителям, а другую тратил, мне сложно было понять, когда успел одолжить ему такую сумму. Денег с избытком хватало и на билет на поезд, и на безбедную жизнь в индивидуальном съёмном жилье на период сдачи экзаменов.
Кстати, почти полное отсутствие подготовки не помешало мне успешно пройти вступительные испытания. Удивительно, но именно в тот год именно в желанной мной такой всегда востребованной и престижной специальности грозил недобор. Все абитуриенты, выбравшие её, оказались зачислены.
А дальше... Я прекрасно учился, закончил университет с отличием, устроился на работу, моя карьера стремительно идёт вверх, недостатка в деньгах я никогда не испытывал. У меня есть квартира, на которую я заработал самостоятельно, машина, дача, двое детей, жена.
Недавно впервые за много лет я вернулся в мой родной город навестить родителей. У старых друзей и знакомых мне удалось выведать, что легенда о Шаманке до сих пор живёт. Я даже съездил к её дому, посмотрел издалека — за годы ничего не изменилось. Нет, я не ищу новой встречи с Линой, да это и невозможно. Просто мне до сих пор не даёт покоя чувство, что на том ветхом мостике в старом парке, выбрав желание, я слишком мелко разменял свою жизнь.
Квартира номер 48
Я живу в простой московской пятиэтажке в квартире под номером 47. Соседствует со мной, естественно, квартира, на двери которой чуть-чуть косо висит жёлтая табличка с числом 48. Именно об этой квартире и пойдёт речь.И нет, опережая вопросы — в этой квартире, насколько я знаю, за всю её сорокалетнюю историю никто не умирал. Люди, которые в ней жили, не жаловались на странные шумы и видения или на то, что стулья в ней сами собой скользят по полу. По всем признакам это среднестатистическая однокомнатная квартира со всеми удобствами, идеальное обиталище для одиноких молодых (и не очень) людей. Собственно, даже среди местных жильцов она не пользуется дурной репутацией, никаких баек и легенд «о нехорошей квартире» здесь отродясь не было. Если подумать, то я, наверное, первый и единственный, кто заметил, что в квартире номер 48 происходит что-то неладное — и то лишь из-за того, что живу в непосредственной близости от неё.
Живу я в этом доме двадцать восемь лет, и за это время у квартиры сменилось шесть жильцов. Учитывая, что квартира ещё с советских времён была съемной, это не так уж много. Но обстоятельства, при которых выселялся каждый из арендаторов, были примечательными.
Когда я только переехал в квартиру 47, соседнюю квартиру занимал благообразного вида пенсионер в очках — типичный советский интеллигент. Как и было положено образованному человеку тех лет, он выписывал кипу газет и журналов, и я часто встречал его на лестнице, когда он спускался к почтовому ящику. Мы с ним здоровались и перекидывались иногда парой фраз о погоде и футбольных матчах (мы оба яро болели за «Спартак»). Где-то года через два я заметил, что поток корреспонденции для пенсионера стал чахнуть — никаких больше толстых журналов и профильных изданий, только практически обязательные для каждого уважающего себя гражданина «Правда» и «Известия». Потом почтальон перестал носить и их, и почтовый ящик квартиры 48 опустел. В тот период, когда «Правду» ещё доставляли, я видел иногда своего соседа в подъезде, и его внешний вид ясно давал понять, что у человека большие нелады со здоровьем. Ну что ж, возраст у него был преклонный, медицина у нас сами знаете какая, так что мне оставалось только посочувствовать ему. Потом я перестал его видеть — казалось, пенсионер не выходит даже в магазин за продуктами, не выносит мусор. Через пять лет после моего заселения он окончательно уехал куда-то — по слухам, на деревню, и в тот последний раз, когда я видел его при отъезде, он произвёл на меня тягостное впечатление. Впалые серые щеки, потухшие глаза, абсолютно белые волосы клочьями, дрожащие руки, комплекция дистрофика — это была лишь бледная тень полноватого энергичного старичка, с которым я знакомился пять лет назад.
После него квартира пустовала пару месяцев, потом в неё заселился молодой рабочий. С ним мне особого контакта установить не удалось — молодой человек вечно куда-то спешил и был себе на уме, уходил рано утром и возвращался поздно вечером. Это поначалу. Прошла пара лет, и он начал проводить внутри своей квартиры гораздо больше времени. Кое-кто шушукался, что он крупно провинился на работе и его уволили. Постепенно стало ясно, что бывший рабочий крепко прикладывается к бутылке: когда я его в кои-то веки замечал в подъезде или около дома, в его руке всегда была авоська либо с большой банкой пива, либо с бутылкой «Русской водки». Я ещё удивлялся, откуда у него средства на регулярную выпивку и оплату аренды, если он практически безвылазно сидит в квартире. Внешний вид у парня, как у всякого стремительно деградирующего алкоголика, преображался не в лучшую сторону: грязная мятая одежда, постоянный перегар, болезненная худоба, круги под глазами, отёчная кожа... За пять лет он постарел буквально на четверть века. Потом и вовсе умер — подрался ночью в очереди за очередной бутылкой горькой, и его там пырнули ножом.
Следующим жильцом был мужчина средних лет. Примечателен он был тем, что ездил на огромном чёрном «джипе» с тонированными стеклами (к тому времени стояла середина девяностых, и подобный транспорт вполне однозначно указывал на то, к какой касте принадлежит его владелец). Про него я ничего определённого сказать не могу. Вроде бы какие-то торговые ларьки он держал, которых тогда в городе было как грибов после дождя, попадал в больницу после разборок с «братками», водил к себе женщин лёгкого поведения... У меня тогда были собственные серьёзные проблемы, и за жизнью соседей я особо не следил. Но за те пять лет, которые коммерсант жил в квартире 48, он тоже таял, как спичка. На исходе его пребывания там розовощекий молодчик с бульдожьим взглядом обернулся едва ковыляющим по ступенькам трясущимся доходягой, чьи жидкие волосы сыпались с головы на каждом шагу. Оно, конечно, можно попенять на нервную профессию и последствия тех самых больничек, но...
После того, как «новый русский» пропал бесследно (точных обстоятельств, увы, не знаю), квартира пустовала недолго. На этот раз это была женщина с ребенком лет пяти. Говорили, что она бухгалтер. Днём она ходила на работу и оставляла ребенка одного — видимо, на детский сад не хватало денег или же очередь была длинная, как обычно. И что бы вы думали?.. Через два года, когда ребенку пришла пора ходить в школу, она уволилась с работы и стала сидеть дома, да и ребенка отказалась пускать в школу. К ней наведывались работники социальных служб, так она устроила им такой скандальчик, что всё было слышно через стену в моей квартире. Потом они ещё несколько раз приходили, но в итоге, похоже, решили махнуть рукой — во всяком случае, ребёнок так и не пошёл в первый класс. В остальное время, когда женщину не трогали, в квартире было всё спокойно, ребёнок не кричал, мать не пила и мужиков не водила. Так продолжалось несколько лет, потом однажды в моё отсутствие (дело было летом, я был на югах в отпуске) соседи услышали громкий плач и вызвали милицию. Те вскрыли дверь квартиры и увидели, что женщина без сознания лежит в горячей ванне. Ишемический инсульт. Её, как мне сказали впоследствии, откачали, но она слишком долго оставалась без медицинской помощи и окончательно в себя не пришла — проще говоря, стала инвалидом, прикованным к постели. Что стало с ребёнком, отдали ли его в детдом или нашлись родственники, согласные его усыновить, не знаю — но Фёдор Андреевич с 45-й мне рассказал, что сама Галина (та женщина) выглядела прямо-таки живым трупом, причём ни на какой инсульт это списать было нельзя: восковая кожа, дряблое лицо, какие-то язвы на руках и на шее, вес — кило максимум сорок...
Именно после этого четвёртого жильца и красочного рассказа Андреича у меня в голове, что называется, щелкнуло. Последовательность событий сложилась в жутковатый ряд, и я принял решение в дальнейшем пристально следить за тем, что творится в квартире 48.
Пятым был ещё один пенсионер-одиночка. Впрочем, на этом его сходство с тем тихим вежливым интеллигентом из восьмидесятых заканчивалось. Это был желчный сгорбленный старикан маленького роста, постоянно что-то ворчащий себе под нос и провожающий любого встретившегося ему на пути человека злобным взглядом своих сверкающих глаз. Вроде бы он был не совсем русским, а каких-то восточных кровей, но не суть. Старик был глуховат и по вечерам включал на полную громкость телевизор, чем мешал спать и страшно раздражал меня. В ответ на любые претензии он разражался крикливым карканьем, мол, он будет жаловаться туда и сюда, что обижают старого больного человека и ущемляют его права. В общем, сосед был пренеприятный, и, наблюдая в последующие четыре года его ускоренное дряхление, я не испытывал особой жалости. За это время он стал с трудом передвигаться при помощи трости, полностью облысел, у него выпала половина зубов, к тому же он стал практически слепым. Собственно, слепота и стала причиной того, что его в итоге увезли в дом престарелых — сам себя обслуживать старый хрыч уже больше не мог. Когда его выносили, он громко матерился и клял весь свет, начиная с санитаров и заканчивая неблагодарными родственниками, которые решили сжить его со свету, отправив гнить в доме престарелых.
Последний на сегодняшний день жилец обитает в квартире уже почти четыре года. Это молодая девушка-студентка, которая приехала откуда-то из глубинки и успешно поступила в ВУЗ. Но числится ли она там по сей день — за это я ручаться уже не могу. Когда я впервые увидел её — свежую, красивую, только делающую шаг во взрослую жизнь, — у меня упало сердце. Собравшись с духом, я однажды вечером постучался к ней в дверь и рассказал всё, что знаю о квартире, которую она заняла, и посоветовал ей подыскивать себе другое жилище. Однако это юное создание, видимо, посчитало меня за сбрендившего старикана и только посмеялось. Нет, конечно, она пообещала «что-нибудь предпринять», но то лишь чтобы отвязаться от меня. На деле она как жила, так и живёт там до сих пор. Вот разве только на учёбу ходить с некоторых пор перестала. И опять же встаёт вопрос, как она оплачивает аренду — и вообще, кто владелец этой странной квартиры? Я за все двадцать восемь лет хозяина ни разу не видел: жильцы заселялись и покидали квартиру исключительно самостоятельно.
* * *
На днях перед майскими праздниками на лестничной клетке я увидел свою соседку. Редкий случай, надо сказать — она практически исчезла из виду ещё полгода назад. Выглядела она хуже некуда. Лицо осунулось, скулы заострились, глаза стали какими-то выпученными, в них проступали красные прожилки. Во время короткого разговора со мной было хорошо слышно, как она постоянно скрипит зубами. Мне её вид напомнил какую-нибудь наркоманку. Кто её знает, может, она и вправду стала наркоманкой.
— С вами всё в порядке? — спросил я.
— Да, всё хорошо, — ответила она нервно, пытаясь пройти мимо.
— Вы плохо выглядите. Помните, что я говорил вам тогда, несколько лет назад, про вашу квартиру?
— Помню, — она посмотрела на меня с такой неприкрытой злобой, будто я нанёс ей страшное оскорбление. — Так вы дадите мне пройти?
— Простите, — я отодвинулся в сторону. — И всё-таки лучше бы вам съехать, пока не поздно.
Она сделала пару шагов в сторону своей квартиры, потом остановилась и обернулась, услышав мои слова. Лицо её напоминало скелет.
— Мне там хорошо, — сказала она. — Нет никакой причины съезжать. Вы не представляете, КАК там хорошо.
После этого она подошла к двери квартиры, повозилась немного с замком, гремя ключами, потом вошла, захлопнула дверь и двинула железный засов с той стороны. Я несколько секунд тупо смотрел на криво приколоченную желтую табличку с номером 48, потом вздохнул и пошёл к себе.
Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме (+104 постов - )
Собираем на сервера
В этом месяце собрано $695.64 из $1360.00.
Тренды
Наши любимые теги
аниМемы
Anime
mr_plagu3
artist
sincos
nsfw
VIZAZ
nsfw
MiakanaYuri
nsfw
Anna Ralphs
nsfwPorn Model
QuantumHeadAI
nsfw
Топ комментов
А бывает, комменты лучше постов. Смотрим топ тредов и вникаем!